Олаф Бьорн Локнит - Конан и повелитель молний

– Сразу убьем или сначала помучаем? – жизнерадостно предложил Аластор.

Джай нечленораздельно завопил, требуя немедленной смерти Хисса, но соглашаясь отсрочить таковую до полной выплаты долгов. Феруза встала на цыпочки и закрыла ему рот ладонью. Проныра умолк, и тогда заговорила хозяйка таверны, женщина донельзя практичная и спокойная:

– Хватит на сегодня. Хотите поорать – ступайте во двор, на пустырь, куда угодно, а у меня от ваших криков в голове звенит. Завтра доругаетесь. Услышу до утра хоть один вопль – выкину на улицу.

Она сплюнула, развернулась и ушла к себе. Общество переглянулось.

– Расходились бы вы в самом деле, – поддержал Лорну Райгарх. – Она ведь не шутит.

«Правильно, правильно», – мысленно одобрил Ши, незаметно улизнув первым. Джай приглушенно выругался в последний раз и застучал каблуками по лестнице. Феруза и Конан хотели помочь Хиссу подняться и довести до комнаты, но их благое намерение пресекло неразборчивое злобное ворчание.

– Оставьте его, – вмешался Аластор. – Пусть сидит. Не видите – человек впервые в жизни испытывает муки совести.

– Не знаю насчет совести, зато ребра у него наверняка болят, – заметил Конан. – Хисс, ты живой? Скажи что-нибудь.

Не дождавшись ответа, он пожал плечами – не поймешь этих городских.

– Иди, – Аластор слегка подтолкнул Ферузу к всходу на второй этаж. – Я схожу прогуляюсь.

– Посреди ночи? – нахмурилась девушка.

– Мне нужно сказать пару слов Кодо, вряд ли он далеко ушел. В крайнем случае, засел в «Коринфских Садах» – там открыто всю ночь напролет. Я быстро, только туда и обратно, – заверил он туранку. Та развела руками, но возражать не стала.

Аластор исчез за дверью, махнув ей на прощание.

Девушка безуспешно попыталась убедить Хисса дойти до его жилья, на всякий случай положила рядом с ним несколько тряпок и отправилась досыпать остаток ночи, уверенная, что ей приснится кошмар. Зачем только Аластору понадобилось куда-то мчаться?

Утро началось с дождя: мелкого, теплого, высыхающего раньше, чем капли успевали долететь до земли. Летний дождь в Шадизаре – явление настолько редкостное, что достойно занесения в летописи.

Листва деревьев на заднем дворе трактира приобрела непривычный яркий темно-зеленый цвет, зато песок разминочной площадки стал похож на бурую грязевую кашицу.

Для Конана это, похоже, не имело никакого значения, но привыкший к прокаленным городским мостовым Ши предпочел забраться повыше – на крохотную площадку «Камеры пыток». Теперь он сидел там, свесив ноги и с удовольствием ощущая стекающие по лицу прохладные водяные брызги. Рядом лежала горстка подобранных в саду камешков, время от времени Ши запускал ими в Конана. Попасть не удавалось – мальчишка увертывался либо успевал отбить летящую гальку. Ши никак не мог понять, как Конан умудряется замечать его движения. Не может быть, чтобы он слышал свист падающего голыша. Или может? Одно слово – варвар.

Конан поднялся сегодня одним из первых. Это давно стало его привычкой. Причина ее возникновения, выкованная из хорошей стали, имела около двух локтей в длину и, по мнению общества, напоминала грубо обработанную железную палку. Конан притащил это жуткое смертоубийственное орудие из своего прошлого, но его попытки не расставаться с трофеем немедленно вызвали общий смех.

– Мы всего-навсего презренные воры, – растолковал подопечному Джай. – Не воины, не наемники, не солдаты и не гладиаторы. Мечи не про нас. Посмотри и убедись, разве мы таскаем с собой подобную тяжесть? Нет и еще раз нет. Тишина, незаметность, быстрота – вот что нам требуется. Убери эту болванку с глаз моих, а лучше всего – продай, пока никто не порезался.

Джай слегка покривил душой. Мечи в «Норе» имелись. Три, собственность Лорны и Райгарха, хранились в потайном ящике под стойкой, дабы всегда находиться под рукой. Парочка завалялась у Хисса, надеявшегося сплавить их какому-нибудь богатому простаку как обладающие волшебными свойствами. Вороненый зингарский эсток с гардой в виде переплетенных ветвей красовался на стене в комнате Аластора – память о бурных днях на Полуденном Побережье.

Райгарх все же счел необходимым показать воспитаннику несколько приемов обращения с клинком, утверждая, что не может со спокойной душой видеть, как благородное оружие используется в качестве обычнейшей дубины. Теперь Конан с похвальной настойчивостью осваивал новое для него искусство. Избегая постоянных насмешек и советов добровольных наставников, он уходил заниматься ранним утром. Ши иногда заявлялся посмотреть на это зрелище, хотя утверждал, будто старания Конана совершенно бесполезны.