Артем Тихомиров: Свиньи во тьме

– А что, есть след? – спросил Грязнуля. Его дырявая в нескольких местах шляпа сидела набекрень.

– Ничего определенного, – сказал я. – Но подозрительно.

– Ага, – хмыкнул Грязнуля.

– В особенности пусть обратят внимание на черного кота, который ходит в бордовом плаще. – Я описал его со слов Шмыгина.

– Хм… Пожалуй, стоит порыть землю, – сказал Отрыжка.

Заяц принес пива и целую тарелку желудей.

– Утроба удавится. Не даст нам денег, – засомневался Пегий. – Жмот он, всем жмотам жмот…

– У меня приказ Черного Свина, – прорычал я. – Даст. На секретную операцию!

– Скажет: где бумага? – пропищал, подражая голосу Утробы, Грязнуля.

– Это я беру на себя. Сегодня же разберусь.

Парни покачали головами. Мол, может, и впрямь разберется. С пива во мне проснулся воинственный дух.

– Так кому же надо распускать слухи о Бригаде? – спросил Пегий. Он грыз желуди и плевал скорлупой на стол. – Не сегодня-завтра уйдем мы отсюда. Мы не оседаем где-то надолго. Тем более, не властвуем. На моей памяти такого не было.

– Вот именно, – подтвердил Грязнуля.

– Чьи-то грязные ручонки копаются в этой истории…

Пегий поглядел на меня. Его глаза заплыли жиром.

– А какое это имеет отношение к Чмоку?

– Не знаю, – признался я. – Надо выяснить насчет того кота. И еще… Свин поручил мне найти волшебника. Может быть, с его помощью след будет отыскать легче.

– Где ж мы его найдем? Настоящего? Во всех лавках, ясно, одни пустобрехи-шарлатаны, – сказал Грязнуля.

– Предсказатель нужен. Или кто-то похожий, – промычал с полным ртом желудей Отрыжка.

– Ага, ищи-свищи. Это тебе Похлебка, а не Картофельберг! – сказал Пегий. – В это дыре даже девах нету… ну, которых полапать можно… – Это было одно из его горестей. Охочь был до женского пола.

Правы они были. Сомневался я, чтобы в Похлебке нашлись приличные волшебники. Попытать счастье, однако, стоило.

– Я напишу объявление. Вы отнесете его на Главную площадь и приколите на столб. Там, где висят другие бумажки.

Я оглядел троицу.

– Так. Этим займется Пегий. Грязнуля и Отрыжка, вы отправляйтесь по осведомителям. Нам нужны глаза и уши по всему городу.

Махом допив пиво, свины выкатились из кабака. Пегому достались все желуди.

– Выйди, прогуляйся, – сказал я ему. – Заодно брось свой зоркий взгляд по сторонам. Не наблюдает ли кто-нибудь за «Пегги Сью».

Пегий набил карманы жареными желудями и, скалясь, вышел. Я напряг все свои извилины и стал сочинять объявление. Начал со слов «Срочно требуется» и через пятнадцать минут, извозюкавшись в чернилах, закончил словами «Оплата по договоренности». И еще приписал – «Возможны премиальные». Уф.

Получилось хорошо, только грязно. Пришлось переписывать. На это я потратил еще минут десять, выводя каракули как можно более тщательно и следя за кляксами. Упрел весь – словно новобранец на плацу. Но волей Свиноматери и Хрюна Завоевателя я состряпал вполне приличный документ.

Где же Пегий? Я выглянул в окно. Дубовая улица в своем репертуаре – наполняется приезжими. Кто шары только продрал и вылез из гостиницы, кто только что появился в городе. И все это, мычащее, хрюкающее, свистящее курсирует по мостовым.

Пегий был поблизости. Привалившись к заборчику, беседовал с миленькой хрюшкой в кружевном чепце. Пузо выпятил, глазками сверкает. Само мужское обаяние, чтоб ему пусто. Хрюшка млела от его комплиментов. Услышать бы краем уха, чего он там ей нашептывает, Ромео!

Я высунулся в окно и свистнул. В мою сторону повернулось полтора десятка разных морд. Но мне нужен был Пегий. Я свистнул еще раз, громче, распугав стайку малышей хорьков. Пегий заметил меня, вернее, соизволил заметить. И он, и его пассия повернулись на звук. Узрев мою ряху в окне кабака, девица вспыхнула, что твоя спичка, и бросилась наутек, придерживая корзинку с овощами. Пегий пал духом и поплелся ко входу в кабачок.

Я был тверд в своем намерении задать ему работу. Пегий пытался протестовать и ворчать, что я помешал его свиданию.

– Я тебе покажу свидание! – хрюкнул я по-сержантски. Кажется, получилось. Пегий вытянулся во фрунт. – Что, приказ Черного забыл?

На нас смотрел весь кабак. Я лишил ротозеев удовольствия.

– Вольно, Пегий. Не устраивай балаган. Садись. Если напортачишь, мы оставим тебя работать у ее папаши в саду. И вычеркнем из бригадных списков! – сказал я тише. – Будешь покрыт позором до конца дней.

Пегий понимал, не дурак. Уши его покраснели.