Джон Толкиен: Хоббит, или Туда и обратно (пер. М. Каменкович, С. Степанов)

– А теперь послушаем музыку! – сказал Торин. – Принесите инструменты!

Кили с Фили кинулись к своим котомкам и достали оттуда маленькие скрипки. Дори, Нори и Ори извлекли откуда-то из курток флейты. Бомбур притащил из прихожей барабан. Бифур и Бофур тоже вышли и вернулись с кларнетами, которые оставили в прихожей, в стойке для тросточек.

– Ох! – хором выдохнули Балин и Двалин. – У нас всё на крыльце!

– Несите! А заодно и мою арфу! – велел им Торин. Гномы вернулись в столовую с двумя виолами размером с них самих, а также с арфой Торина, завернутой в зеленое сукно, Это была красивая золотая арфа, и, когда Торин провел рукой по струнам, полилась музыка, да такая необычная и приятная, что Бильбо позабыл все на свете и унесся мыслями в загадочные страны под чужими звездами, далеко за Реку, далеко-далеко от его хоббичьей норы под Холмом[*].

Через маленькое открытое окошко в столовую сочилась тьма, камин догорал (дело было в апреле), а гномы все играли, покуда тень от бороды Гэндальфа не доползла до стены.

В комнате стало совсем темно, камин потух, тени исчезли, а гномы все играли. И вдруг – сначала один, а затем и остальные – гномы начали петь. То была протяжная песнь о глубоких подземельях их древней родины. Вот маленький отрывок из этой песни, хотя без музыки он дает о ней лишь отдаленное представление:

Пока они пели, хоббит почувствовал, что сам проникается любовью к прекрасным вещам, созданным искусными руками, и не без волшебства, – любовью сильной и ревностной, всегда жившей в сердце у гномов. И то самое нечто, что унаследовал он по линии Тукков, проснулось в нем, и ему захотелось отправиться в путешествие, увидеть большие горы, услышать шум водопадов и свист ветра в соснах, проникнуть в подземные пещеры и носить меч, а не тросточку. Бильбо посмотрел в окно. Над кронами деревьев высыпали звезды. А хоббиту чудились драгоценные камни, сверкающие в подземных пещерах, о которых пели гномы. В лесу за Рекой неожиданно вспыхнул огонь, – наверное, кто-то разжег костер, – а хоббиту чудилось, что это ужасные драконы спускаются с неба на его тихий Холм и сжигают все на своем пути. Он содрогнулся от страха и тут же стал просто-напросто господином Бэггинсом из Котомки, что под Холмом.

Он встал, дрожа с головы до ног. С одной стороны, он понимал, что пора бы принести лампу, а с другой – его так и подмывало под этим предлогом убежать в погреб, спрятаться за бочками с пивом и не вылезать оттуда, пока странные гости не уйдут. Вдруг он обнаружил, что музыка и пение прекратились и гномы, блестя во тьме глазами, смотрят на него.

– Ты куда?! – грозно спросил его Торин.

Хоббиту показалось, что гном угадал его намерение.

– Может, стоит зажечь свечи? – извиняющимся тоном спросил Бильбо.

– Нам нравится тьма! – запротестовали гномы. – Тьма в самый раз для темных дел! До рассвета еще далеко.

– Как вам будет угодно, – стушевался Бильбо и поспешно сел на каминную решетку, зацепив по дороге кочергу и совок, которые с грохотом повалились на пол.