Ричард Бейкер: Приговор

— Что осталось от города?

— Боюсь, что очень мало. Несколько изолированных районов и отдаленные сооружения в смежных пещерах избежали огня. Что до жителей, я бы сказал, что половина погибла во время обрушения и приблизительно треть скрылась в дальних туннелях, где они, без сомнения, так или иначе долго не протянут. Большинство из оставшихся принадлежат к тем младшим Домам, что союзничали с нами, или же к тем, кто быстро оценил новый порядок в городе.

Нимор погладил себя по подбородку.

— То есть из населения в двадцать тысяч осталось лишь три?

— Немного меньше, после того как рабы разбежались из города, — ответил Заммзит, позволив себе жестокую усмешку. — Из обожательниц пауков не осталось никого.

— Вероятно, какое-то количество жриц Ллос убежали с теми, кто скрылся в Подземье, — задумчиво произнес Нимор. — Не все из них погибнут в туннелях. И все же это великая новость, Покровитель-Отец. Мы освободили свой первый город из-под влияния Ллос. За ним наверняка последуют другие.

Покровитель-Отец Ксорфол, жрец в доспехах, несогласно фыркнул.

— Какой смысл выгонять из города сторонников Ллос, если для этого нужно уничтожить город? — спросил он. — Теперь мы можем править Чед Насадом, но все, что нам досталось, — дымящаяся пропасть и горстка лишенных жилья негодяев.

Мауззкил пошевелился и резко бросил:

— Это не имеет значения, Ксорфол. Мы уже говорили прежде о цене наших усилий. Десятилетия, даже века страданий — ничто, если мы достигнем наших целей. Наш хозяин терпелив. — Почтенный Старейшина хищно усмехнулся. — За два недолгих месяца мы добились того, над чем наши отцы из Жазред Чольссин бились столетиями. Я бы с радостью устроил множество Чед Насадов по всему Подземью, если бы это помогло разжать мертвую хватку, которой Паучья Королева держит наш народ. Может, Чед Насад и лежит в руинах, но, когда город возродится снова, он возродится таким, каким задумаем мы, его общество будет сформировано по нашим верованиям, и тайно править им станем тоже мы. Мы не простые убийцы-фанатики или анархисты, Ксорфол, мы хладнокровная и осмотрительная рука, отбраковывающая слабых, мы клинок, которым высекается история.

Сдержанные темные эльфы согласно закивали. Мауззкил повернулся к Нимору:

— Нимор, мой Священный Клинок, Мензоберранзан вопиет об искупительном пламени, которое очистило Чед Насад. Не обмани его ожиданий.

— Досточтимый Старейшина, заверяю вас, что не обману их, — отозвался Нимор. — Я уже подготовил следующий ход. Я достиг взаимопонимания с одним из великих Домов. Они поддержат нас, но требуют доказать наши решимость и умение. Я вполне уверен, что сумею угодить им. Через считанные дни один Дом Мензоберранзана лишится Верховной Матери, а другой угодит в наши сети.

Мауззкил улыбнулся с холодным одобрением и изрек:

— Тогда желаю тебе удачной охоты, Священный Клинок.

Нимор поклонился и шагнул прочь из круга. Он слышал, как позади расходятся Покровители-Отцы, возвращаясь в свои тайные Дома в городах, разбросанных на тысячи миль по Подземью. Заговорщики Жазред Чольссин имелись, по меньшей мере, в одном из младших Домов в большинстве городов дроу. Каждый Покровитель-Отец обладал абсолютной властью над тайной организацией фанатиков, объединенных общими верой и полом, скрепленных поколениями, веками и чудовищной ненавистью одних дроу к другим. Вопиющим исключением являлся Мензоберранзан. Там старая Мать Бэнр, которая столь долго единолично правила городом, никогда не позволяла утвердиться в нем Дому убийц. В то время как восемь Покровителей-Отцов возвращались в города, где в их распоряжении было множество верных им убийц и жрецов богов, ненавидящих Ллос, Нимор Имфраэззл в одиночестве направлялся в Мензоберранзан воплощать в действие план по уничтожению города.

Восход солнца был величествен и ужасен. За час, а может, и больше, до рассвета начало светать, звезды стали меркнуть на небе, украсившемся розовыми мазками, и удары ледяного ветра пустыни стихли до легких порывов. Халисстра ожидала рассвета на осыпающейся, полузанесенной песком стене. Задолго до того, как солнце выкатилось из-за горизонта, она разглядела темные зубчатые горы, которые могли быть в десяти милях от нее, а может, и в сотне, и ее поразило, как далеко она видит. Когда солнце, наконец, взошло, словно жидкое золото фонтаном хлынуло на бесплодный пейзаж, в одно мгновение полностью ослепив Халисстру. Она задохнулась и прижата ладони к глазам, болевшим от этой единственной мимолетной вспышки так, словно кто-то вонзал белые кинжалы ей в голову.