Лиза Смедман - Угасание

Потом Халисстра начала без слов напевать мелодию утренней молитвы. Петь как следует она не могла: ее опять отчаянно бил озноб и губы не слушались.

Она остановилась. Действительно ли в лесу хрустнула ветка?

Не важно.

«Продолжай петь», — сказала она себе.

Стуча зубами, жрица снова начала напевать, но ей было трудно сосредоточиться. Жгучее покалывание в пальцах исчезло, осталось лишь приятное оцепенение. Единственное, чего ей хотелось, — лечь в снег рядом с Рилдом и уснуть…

Кто-то зовет ее по имени? Нет, ей, наверное, померещилось.

«Продолжай петь, — повторила она. — Продолжай молиться. От этого зависит жизнь Рилда».

Но что именно она пела? Зубы ее, наконец, перестали стучать, но едва озноб исчез, оказалось, что Халисстра не может вспомнить мелодию. Она сидела и глядела на Рилда. Жив ли он еще?

Не важно. Уже не важно.

Не завершив молитву, Халисстра вздохнула и опустилась на землю. Как ни странно, снег оказался не холодным, а теплым, словно уютное одеяло. Она легла в него, глядя, как слетают хлопья с бескрайнего серого неба. Занятно, она никогда не думала, что умрет под открытым небом…

Там. Это темное пятно. Это потолок пещеры… разве нет? Почему он тогда движется? Почему он склоняется к ней и берет ее за руку?

Словно в грезах, перед ней всплыло лицо Улуйары. Обрывки фраз долетали до ее ушей, словно падающие снежинки.

— Мы… смотрели в кристалл… увидели тебя.

Халисстра почувствовала, как чьи-то руки поднимают ее, и на миг подумала, что это Улуйара переворачивает ее тело, чтобы отцепить от ранца Лунный Клинок и поющий меч. Потом она услышала молитвенный напев — это был голос Фелиани, должно быть, она тоже здесь — и ощутила теплое прикосновение. Халисстра поняла, что с нее сняли ранец, чтобы Фелиани могла обнять ее, согреть ее своим телом… и своей магией. В первый миг она была потрясена — потом поняла, что все еще мыслит как дроу из Подземья. Зная, что спасена, она расплакалась от облегчения, потом поняла, насколько она эгоистична.

— Рилд… — прошептала она.

— Не волнуйся, — сказала Фелиани, голос которой звучал все отчетливее по мере того, как магия вливалась в Халисстру, согревая ее и все дальше отводя леденящую руку смерти. — Он жив. Улуйара теперь удаляет яд из его тела.

Вздохнув, Халисстра позволила себе расслабиться, упиваясь теплотой магии Фелиани. Она сделала это — и Рилд теперь в безопасности. И она тоже. Она даже смогла вернуть Лунный Клинок.

И теперь все, что ей осталось, — убить им богиню.

Громф ожидал в главном зале храма Дома Бэнр, глядя глазами Киорли, как стражники Дома волокут на казнь пленников, связанных по рукам и ногам. Отряд солдат Дома Аграч-Дирр попытался прорваться из замка после того, как Дом Бэнр отозвал свое войско, чтобы бросить его против танарукков, но, к счастью, воины Дома Хорларрин сумели схватить их. Дом Бэнр потребовал часть захваченных пленных себе, чтобы принести их в «священную жертву» в храме, хотя неизвестно, будет ли от этого прок. Теперь, когда богиня умолкла, был ли в этом смысл?

Когда в храм впихнули очередного пленника из Дома Аграч-Дирр — который, в отличие от остальных, был не слишком изувечен, — Громф встал на пути волокущего его стражника и поднял руку. Стражник немедленно и покорно остановился.

— Да, Архимаг?

Громф присел на корточки, чтобы Киорли оказалась на уровне лица пленника. Используя зрение крысы, он уставился в глаза жертвы, вызывающе глядящие на него.

«Да. Это подойдет», — подумал Архимаг.

— Этого пленника не следует каз… приносить в жертву, — сказал он стражнику. — Доставьте его в Магик и поручите заботам Мастера Нозрора. Скажите Мастеру, что я забираю его… для собственных надобностей.

Из глубины храма — из-за адамантиевых дверей, ведущих во внутреннюю часовню Ллос, — донесся пронзительный короткий вопль, а следом голос дроу начал читать молитву. Рабы тем временем пронесли мимо Громфа тело последнего казненного солдата и выбросили во двор, к ногам ездового ящера. Мгновение спустя Громф услышал хруст и чавканье — ящер наслаждался пиром по случаю победы.

Пленник перевел взгляд с пожираемого ящером тела на Громфа, будто пытаясь решить, какое из двух зол меньше.

— Благодарю вас, Архимаг, — сказал кузен Дирр. — Я буду верно служить вам.

Громф улыбнулся:

— Надеюсь. По крайней мере, часть тебя. — Потом, поднимаясь, бросил стражнику: — Уведите его.

Ожидая, когда окончится «жертвоприношение», Громф запрокинул голову и уставился на своды храма. Глядя глазами Киорли, он мог различить движение — суетливое мельтешение пауков, чьими сетями был заткан весь огромный купол, — но не детали. Паутина представлялась ему сплошной белой дымкой неотчетливых очертаний. Киорли способна была видеть лишь на небольшом расстоянии. Крысы скорее полагаются на обоняние и осязательные усики, чем на зрение.