Евгений Константинов - Как я играю!

Однако проблема, как это обычно случается, возникла в самый неподходящий момент.

Только он вытащил на свою самую лучшую мормышку довольно приличного окуня, как при следующем опускании опять зацепил ее за подводную коряжину. Алеф в очередной раз достал новенький отцеп и принялся прилаживать его к натянутой леске, но тут, подняв голову и бросив мимолетный взгляд на берег, увидел среди немногочисленных зрителей хозяина лавки «Настоящая магическая рыбалка» господина Казимира, пристально наблюдающего за его действиями, и неспешно приближающегося к нему прихрамывающей походкой, опирающегося на палочку, улыбающегося ветеринара Мак-Дина…

Железяка так и застыл, склонившись над лункой с повернутой в сторону берега головой, забыв про мормышку, рыбу и соревнования. Застыл, глядя, как Мак-Дин подошел к Казимиру, как они пожали друг другу руки, заговорили о чем-то, затем хозяин лавки встрепенулся и принялся попеременно тыкать пальцем то в грудь ветеринару, то в него, несчастного лекпина, до слуха которого долетело слово «Шарлатан!», произнесенное на повышенных тонах…

– О чем задумался, дорогой? – заставил Алефа вздрогнуть голос подошедшего сзади Воль-Дер-Мара, исполняющего сегодня на льдине обязанности главного судьи. – Или запамятовал, как отцепом пользоваться?

Алеф вновь вздрогнул и резко разжал сжимавшие отцеп пальцы, словно тот вдруг стал очень-очень горячим. Отцеп упал рядом с лункой, а лекпин показал задрожавшей рукой на мостик, перекинутый с берега на льдину, по которому переходили грозный господин Казимир и хмурый ветеринар Мак-Дин.

Одними губами Железяка прошептал:

– Воль, мне крышка…

– Йе-есть, на-ийк! – издал Моран Тубуз победный клич, вытащив на берег подсачек, в сетке которого запутался копьеносый маголосось. – Йе-есть! Есть, есть, есть, как я играю! КАК Я ИГРАЮ!!!

Лекпин немного отбежал от уреза воды и, продолжая радостно вопить, не выпуская из поднятых вверх рук спиннинга и подсачека с рыбой, пустился в пляс. Радоваться было чему. После вчерашней провальной тренировки и осознания, что улов даже в одну рыбку будет для него, да и для любого первокурсника на этих соревнованиях за великое благо, вдруг поймать рыбу уже через пятнадцать минут после старта! Да еще такую крупную!! Да еще такую редкую!!!

– Аккуратней, дуралей! – рявкнул в лицо лекпину оказавшийся рядом Женуа фон дер Пропст, и Тубуз сразу прекратил пляску. – Это смертельно опасная магическая рыба – копьеносый маголосось. К себе его не прислоняй, из подсачека не вынимай, так и неси на тот берег на взвешивание к главному судье, он во всем разберется. И лучше побыстрей, лучше бегом, бегом, отрок!

Не смея ослушаться магистра, Тубуз бросился выполнять его указания.

Все вокруг было в оттенках зеленого. Зелено-желтая стена ивняка на берегу, зелено-серые заросли высокого, выше человеческого роста, тростника, ярко-зеленая пленка цветущей воды под ногами – и тускло-зеленоватая кожа маленького гоблина, склонившегося в подобострастном поклоне перед человеком, закутанным в черный плащ, в больших очках со стеклами из затемненной слюды.

– Гуру, все готово! – дрожащим голосом сказал гоблин и протянул человеку подушечку, обтянутую зеленым бархатом, на которой лежал кривой кинжал с черной ручкой. – Остался всего один, известный только тебе компонент для осуществления Великого заклина…

Последнее, что увидел в своей жизни представитель южноболотных гоблинов, было острие кинжала, пронзающее его левый глаз. Человек в черном провернул кинжал в ране, придержал голову несчастного и с усилием выдернул орудие убийства. Затем медленно опустил все еще дергающееся в конвульсиях тело в воду. После чего распрямился и поднял вверх окровавленный кинжал, на острие которого так и остался гоблинский глаз. Зеленая кровь закапала с кинжала на тело, зеленая кровь вытекала из глубокой раны гоблина в воду, оставляя на поверхности расплывчатые следы, а человек, лица которого было не различить за большими слюдяными очками, приложил кривое лезвие к губам и принялся неразборчиво нашептывать слова древней черной магии.

Он шептал, шептал и шептал, все так же тихо и неразборчиво и при этом неторопливо, один за другим, доставал левой рукой из кармана плаща какие-то предметы и бросал их в воду себе за плечо. Шептал до тех пор, пока предметы не закончились и пока на помутневшей зеленой воде вокруг него и мертвого гоблина не вырисовалась сложная пентаграмма. А затем зубами снял с кинжала глаз и раскусил его напополам с резким хрустом, который эхом отозвался где-то вдалеке.