Владимир Лосев - Месть Демона

На джинсах была прорезана дыра, настолько большая, что осталось только признать, что джинсы починке не подлежат, и их придется выбросить. Хотя если сделать красивую заплату, во всю ногу, то, наверно, можно будет носить. Только кто же сумеет ее сделать?

Сначала их надо отстирать от крови, а после этого… даже думать не хочу на эту тему.

Я поморщился, завернул одежду в старую газету и бросил в направлении двери. Буду уходить, заберу с собой, на улице выброшу в мусорный бак.

Выпил еще воды, включил газ и поставил чайник на плиту. Лучшее средство от похмелья молоко, но когда его нет, приходится отпаивать себя чаем.

Эффект конечно далеко не тот же, но поскольку ничего другого все равно нет, будем потреблять танин в смеси с кофеином…

Я выпил еще воды, включил свет и вздохнул, заметив на полу кровавые следы — придется еще и полы мыть…

Во рту было сухо, голова болела так, что я периодически стонал, когда уставал терпеть. Яркий свет по-прежнему бил по глазам, и я его выключил.

Полы будем мыть утром, когда появится солнце, и смогу смотреть на него без гримас. А сейчас лучше всего, если никто не будет знать, что я нахожусь дома.

Потому что, не дай бог, придет милиция и уличит меня в очередном преступлении, или что еще хуже в бессмертии, обнаружив шрамы на теле и кровавые следы. Нам такие триллеры не нужны, ни мне, ни моему второму «я», которое похоже неплохо развлеклось этой ночью…

Я открыл дверку и вытащил аптечку из шкафчика, в ней остался только аспирин, все остальное давно было использовано по необходимости.

…Надо завести новую аптечку, а то так и умереть можно.

Морщась от кислого неприятного вкуса, разжевал пару таблеток: боль, конечно, до конца не снимет, но хоть смогу немного соображать.

Аспирин запил, влив в себя еще пару литров воды. Ощущение скажу вам еще то, в животе булькает, а во рту сухо и по-прежнему хочется пить. Но подействовало, я с любопытством наблюдал, как начинают трястись руки и ноги, а кожа покрывается обильно потом.

Хорошее лекарство — аспирин выведет через поры всю гадость, которая во мне накопилось. Хотя вряд ли всю, а столько сколько сможет…

Только ощущение это не самое приятное, когда к тебе все липнет. Даже стоять невозможно, мокро очень…

В конце концов, пришлось снова идти в ванную, налить холодной воды и, морщась от предвкушения, погрузиться в нее с головой. Ощущение сразу скажу не вызывает восторга, когда у тебя внутри все обмирает, а сердце захлебывается, останавливается, потом бешено стучит, как пулемет.

Ноги и руки судорожно дергаются, а из желудка вырывается обратно влитая в него вода.

Просидел я в ванной до тех пор, пока не застучали от озноба зубы, после этого пошел на кухню пить свежезаваренный чай. Раны уже болели не так сильно, то ли уже привык, то ли болевые рецепторы отключились от перегрузки и шока, вызванного холодной водой.

Ноги и руки снова дрожали, на этот раз от озноба, так что идти было не очень комфортно, да еще немного шатало. Но зато перестал потеть, и после этой варварской процедуры в голове просветлело, и смог взглянуть на мир через открытую дверь балкона ясными глазами.

Ночь, улица, фонарь, мошки вьются…

Легкий ветерок, тишина, на улице ни души, по внутренним ощущениям примерно три часа ночи…

А как много прошло дней с того момента, как я выпил? Вопрос этот был для меня далеко не праздный.

Иногда я приходил в себя и узнавал, что отсутствовал неделю. Одно дело, когда ты ушел на день, и совсем другое, когда возвращаешься через неделю. Тебя с трудом узнают, и всегда оказывается, что произошло много важных событий, в том числе и тех, в которых ты участвовал сам. Поэтому это очень серьезно…

Сколько времени я отсутствовал? Где был? Кто напоил меня? И почему в меня стреляли? Причем не просто стреляли, а хотели убить…

И убили бы, если бы мое второе «я» не умело заращивать раны, даже смертельные. А если бы те, кто в меня стреляли, знали о том, что я восстанавливаюсь, то, наверно, я бы не просто сейчас лежал, а в могиле с осиновым колом в сердце…

…Воистину храбр тот, кто смерть встречает с улыбкой. Таких людей мало, они редки. Человек, потерявший сердце в последнюю минуту своей жизни, не храбр…

Так гласит кодекс самураев.

Человек, потерявший сердце — похоже, это сказано про меня.