Екатерина Кинн - Самое Тихое Время Города

– Нилакарна, что бы там ни было. Ребята старались ради нас. Давай не покажем виду, ладно?

Кот молча коснулся ее щеки своей пушистой щекой.

Хеллоуин

Разбирали они родительскую комнату всю ночь. Из вещей Игорь оставил только мамины выходные платья, поскольку они были настоящими произведениями искусства Мама всегда умела блистать в свете. Анастасия настояла еще на шляпках и всякой аксессуарной мелочи.

– Пусть будет, – сказала Анастасия. – А то сейчас приходит поколение – и будто ничего до них и не было. Пусть останется старая мебель. Пусть вот в этой комнате будет, как и прежде, библиотека. А посидеть тут – ну не знаю… Дискомфорта я лично не чувствую. А ты?

– Теперь – нет, – ответил Игорь.

Они достали бокалы из потемневшего хрусталя, зажгли свечи. Игорь налил вина, а Анастасия принесла яблоки. Два бокала поставили под портретами папы – тем самым, с вишнями, и маминым, в «малахитовом» платье. Папа называл этот портрет «Хозяйкой Медной горы».

– Тебе нужно платье, – сказал Игорь. – На бал.

Анастасия неопределенно дернула плечом.

– Утром пойду поищу что-нибудь. Хотя на какие шиши? – Она пожала плечами.

Игорь встал.

– Зачем? Надень мамино «малахитовое». Мне кажется, тебе пойдет.

Как ни странно, Анастасия не отказалась.

Игорь вышел. Включил на кухне маленький телевизорчик, послушал перспективы на погоду. Резко обернулся, ощутив спиной теплый взгляд. В дверях стояла Хозяйка Медной горы.

– Ну как? – с некоторой робостью спросила она.

– Да слов нет, – улыбнулся Игорь. – Очень красиво. Прямо для бала. – Игорь коротко рассмеялся. – А ты умеешь танцевать?

– Нет. А ты?

– И я нет!

Они расхохотались.

– Что-то зря мы смеемся, – сказала Анастасия, когда взрыв нервного веселья улегся. – Кто знает, чем кончится?

– Потому и смеемся сейчас.

Анастасия встала.

– Кстати, а ты в чем пойдешь? Не абы куда идем, к Владыке Мертвых.

Игорь пожал плечами:

– Ну есть у меня один костюм. Я в нем женился. Боюсь, уже не влезу.

– А я боюсь, ты в пиджачной паре да с саблей будешь смотреться по-идиотски. Пошли, пошли твой гардероб смотреть! – Анастасия решительно потянула Игоря за руку, тот пожал плечами и подчинился.

Анастасия забраковала все. Сочетать саблю с Игоревым гардеробом ни в какой комплектации было невозможно. Оба, растрепанные и запыхавшиеся, сидели на полу в окружении разбросанных рубашек, джинсов, жилетов и свитеров.

– Так что получается – это тебя придется обмундировать?

Игорь затосковал.

Анастасия села на диван. Задумалась.

– Послушай, – тихо начала она, – а если посмотреть вещи твоего отца? Те, что ты сохранил?

– Так они старые, уже вид потеряли, наверное…

– Давай все-таки посмотрим.

Игорю не очень хотелось рыться в вещах отца, памятуя то тяжелое чувство, с которым он убирал родительские вещи. Но, на удивление, на сей раз все прошло куда более спокойно. Верно говорят – время лечит. Да и Анастасия брала вещи очень осторожно, почти благоговейно.

– Вот это что?

– Это папина рубашка. Для поэтического вечера, специально шили. Давно.

– Надень.

– Я не влезу. Я крупнее отца.

– И выше? Нет? Тогда попробуй. Она свободная.

Белый шелк нежно скользил в руках, холодил кожу.

– Отлично! Как раз для бала! Запонки есть? Здесь нужны запонки.

– Сейчас в маминой шкатулке поищу, я все туда сложил.

Он открыл секретер. Достал шкатулку. Запонки лежали в отдельном ящичке. Он взял серебряные, с аквамарином. Холодные и элегантные. А потом решительно открыл другой ящичек и достал перстень. Тот самый, мамин любимый. Когда-то она говорила, что это перстень наследственный, передается от матери к дочери или к невестке. Золотой тонкий ободок-змейка с изумрудными глазками.

– Мама, – прошептал Игорь, – только бы получилось!

Он подошел к Анастасии. Раскрыл ладонь.

– Вот, – протянул Игорь. – Возьми, пожалуйста.

Анастасия, чуть нахмурившись, посмотрела на перстень. Затем на Игоря. Тот не отвел глаз. Анастасия улыбнулась:

– Ну если так…

Она надела перстень.

– А теперь давай запонки.

После полуторачасовых издевательств встрепанный и запарившийся Игорь наконец был одет, одобрительно оценен и подведен к зеркалу полюбоваться на себя, ненаглядного. Вид был непривычный, но сабля уже не смотрелась нелепым придатком. Отцовская «поэтическая» рубаха сидела хорошо и неплохо смотрелась с черными джинсами и жилетом. На шею Игорю Анастасия повязала темно-серый шелковый платок.