Лора Андронова: Подняться на башню

— Я уже понял, что ты — просто какой-то сгусток достоинств, многоуважаемый. — Хёльв сдержанно улыбнулся. — Будет ли мне дозволено поинтересоваться твоим именем?

— Будет дозволено. — Кот милостиво кивнул. Юноша прижал руку к сердцу и изобразил элегантный лежачий полупоклон. Ему захотелось погладить, приласкать пушистого зверька, но что-то во взгляде кота не допускало никаких фамильярностей.

— Разрешите представиться: Хёльв, в прошлом — посудомойщик, флейтист и помощник дворецкого, — сказал он вместо этого.

— Цишер, кот.

— Простишь ли ты меня, любезнейший друг, за мое недостойное повеление пару часов назад? Я полностью признаю свою несомненную вину, как и твою полнейшую правоту.

Кот куртуазно отмахнулся мохнатой лапой:

— Право, не стоит извинений, милый юноша. Знавал я и куда больших невежд и хамов. — Он поежился, как от неприятного воспоминания. — Кстати, если тебя интересует, как управиться с хифанией, — пошарь на столе. Хозяин всегда держал эти записи под рукой — все ждал, когда выпадет шанс вернуть монстрицу.

Хёльв навострил уши.

— Книжица такая тонюсенькая должна быть, самодельная, — добавил Цишер. — Коричневой ниткой прошитая.

Дважды ему повторять не пришлось — юноша уже шелестел лежавшими на столе бумагами.

— Не то, не то, не то… О! Вот! — Он выхватил из стопки листов пожелтевшую тетрадь, раскрыл на первой странице и надолго замолчал вчитываясь.

Цишер не мешал ему — свернулся калачиком и, чуть шевеля хвостом, следил за выражением лица Хёльва.

— Вроде бы все просто, — заключил тот, дочитав последние строки. — Надо посвистеть — негромко — и тварюга заявится. Как я понял, дело не в свисте, а в моем желании ее видеть. Здесь написано, что хифания не может не откликнуться на призыв хозяина.

Он вопросительно посмотрел на кота. Цишер взмахнул хвостом:

— Все правильно, теперь ты ее хозяин.

— Угу, — не слишком радостно согласился Хельв, припоминая сны, в которых он видел созданное Фархе чудовище. — А она быстро прилетит?

— Полагаю, мгновенно. Зверюга-то под башней прячется. Лицо Хёльва вытянулось.

— Под башней? — с ужасом переспросил он.

— Именно. Под башней, — заверил его кот. — Так что не вижу смысла тянуть. Свисти.

Опасливо глянув на пол, Хёльв свистнул.

— Сейчас начнется, — хихикнул кот, — видывали мы это представление, и не раз.

Стены дрогнули, в шкафах заплясала посуда, попадали книги. Задребезжала забытая в жестяном стакане ложка. В окне мелькнула тень, могучие крылья закрыли звездное небо, и из темноты послышался низкий клекот.

— Прилетела, — одними губами прошептал Хёльв. Он осторожно подкрался к окну, открыл его и выглянул наружу.

Хифания парила совсем близко ~— всего в нескольких локтях. Ее круглые многоцветные глаза матово светились, отблески горящего в камине огня играли на чешуйках шкуры. Хёльв высунулся еще больше и разглядел Чистое Сердце: монстрица сжимала его в лапах.

— Бедненькая. Устала, наверное? Пора тебе и отдохнуть. Хифания ответила ему урчанием.

— Вот тебе последнее задание. — Хёльв положил руку твари на лоб, как учила тетрадь, сконцентрировался и выдохнул свою волю. — Интима, доригано, — услышал он и понял, что сам произнес эти слова.

Монстрица снова заклекотала, взмахнула крыльями и исчезла. Хёльв улыбнулся, представляя, как она летит к лесу, к лагерю матери Полонны, как кружит над перепуганными сестрами, как замораживает их костры, опрокидывает палатки и, наконец, наигравшись, сбрасывает Чистое Сердце в мягкий сугроб. Потом юноше вспомнились липа друзей — Лоррена, Мерлока, Лукавого Финика, Риль, — и он помрачнел.

— Ничего, чай, не на век здесь запираем. — Цишер словно угадал его мысли.

Пока Хёльв подбирал слова для ответа, кот соскользнул с кресла и подбежал к дверям: снизу раздались звон посуды и громкое кряхтение. По лестнице взбирался Иеронимус, с трудом балансируя подносом, нагруженным книгами вперемешку с тарелками и кувшинчиками. Взгромоздив поднос на стол, гном отер вспотевший лоб полотенцем и принялся накладывать на большое глиняное блюдо дымящиеся пухлые оладьи, обильно поливая их сметаной и вареньем.

Оладьи источали такой восхитительный аромат, что Хёльв невольно придвинулся ближе, потирая руки, а Цишер легко вскочил на стол и стал выразительно посматривать то на гнома, то на сметану. Разложив тарелки и приборы, Иеронимус налил Хёльву и себе пива, коту — сметаны и первым потянулся к ложке. На некоторое время воцарилось полное молчание. Голодный как волк Хёльв поспешно запихивал в рот оладушек за оладушком, время от времени прикладываясь к кружке.