Лайан Герн - Сияние луны

– Полагаю, твоя жизнь принадлежит мне, – произнес он.

– Вы подорвали всякое доверие к себе, приказав Акио убить меня, – возразил я. – С того момента все наши договоры не действуют. К тому же вы не имели права предъявлять мне какие-либо требования, скрыв, что это вы убили моего отца.

Котаро презрительно улыбнулся.

– Верно. Это я убил Исаму. Теперь мне ясно, отчего он тоже проявил неповиновение: из-за крови Отори, которая течет в вас обоих.

Он полез за пазуху, и я отскочил, ожидая ножа, однако в руке оказалась короткая палочка.

– Я вытащил этот жребий, – сказал Котаро, – и подчинился приказу Племени, несмотря на то, что мы с Исаму были двоюродными братьями и близкими друзьями, несмотря на то, что он отказался защищаться. Вот истинное послушание.

Взгляд мастера застыл у меня на лице. Видимо, он пытался погрузить меня в сон, а я был уверен в своей способности устоять, но не пересилить его, как мне удалось в Мацуэ. Мы смотрели друг на друга несколько мгновений, не в силах одержать победу.

– Вы убили его, – сказал я. – И в смерти Шигеру вы тоже замешаны. Зачем только нужна была смерть Юки?

Он нетерпеливо зашипел и молниеносным движением бросил палочку на землю и достал нож. Я уклонился в сторону и громко позвал на помощь, не питая иллюзий, что справлюсь с ним в одиночку и без оружия. Пока не прибежит подмога, придется бороться голыми руками, как некогда с Акио.

Котаро подался за мной, сделав обманный выпад, и затем с невероятной скоростью появился с другой стороны, чтобы схватить меня за горло. Однако я предугадал такой ход, увернулся и ударил назад ногой. Попал чуть выше почки и услышал недовольный вздох. Затем я прыгнул над ним и ударил правой рукой по шее.

Снизу скользнул нож, отсек мне два пальца, мизинец и безымянный, и вспорол ладонь правой кисти. Это была моя первая настоящая рана, и боль оказалась ужасней, чем я ожидал. Я на мгновение стал невидимым, но меня выдала кровь, растекаясь по соловьиному этажу. Взывая о помощи к Кенжи, к стражникам, я раздвоился. Двойник покатился по полу, а я попытался левой рукой выцарапать Котаро глаза.

Он успел наклонить голову, и я ударил по руке с ножом. Котаро с молниеносной скоростью отпрыгнул и вновь бросился на меня. Я пригнулся за секунду до удара в голову и прыгнул. Все это время я боролся с болью: стоит поддаться ей на мгновение, и я труп. Соображая, что делать дальше, я услышал, как открылось окно наверху, и оттуда вырвалось нечто невидимое.

Котаро заметил неожиданное появление на секунду позже меня. К тому времени я догадался, что это Таку. Я прыгнул, чтобы перехватить его, но мальчик свалился прямо на Котаро, рассредоточив его внимание. Пришлось перегруппироваться в прыжке и ударить противника ногой по шее.

Когда я приземлился на ноги, сверху раздался крик Кенжи:

– Такео! Держи!

Он бросил мне Ято.

Я поймал меч левой рукой. Котаро схватил Таку, поднял над головой и швырнул в сад. Мальчик ахнул от удара о землю. Я взмахнул Ято, но из правой руки лила кровь, и я промахнулся. Кикута стал невидимым. Теперь я был вооружен, и он стал осторожней. Высвободилась секунда на передышку, чтобы сорвать пояс и обвязать рану.

Из окна наверху выпрыгнул Кенжи, приземлился на ноги, подобно кошке, и тотчас исчез. Я едва различал двух мастеров, а они, очевидно, видели друг друга. Раньше мне доводилось сражаться бок о бок с Кенжи, и я знал, насколько он опасный противник, однако никогда не видел его в схватке с равным соперником. Его меч был длинней ножа Котаро, что давало небольшое преимущество, но тот бился великолепно и отчаянно. Они перемещались по этажу, кричавшему под ногами. Кикута вроде споткнулся, но когда мастер Муто настиг его, ударил противника ногами в ребра. Оба раздвоились. Я погнался за двойником врага, а Кенжи кувыркнулся в сторону. Сам Котаро повернулся, чтобы расправиться со мной. Тут послышался свист метательных ножей. Кенжи пустил их прямо в шею. Первое лезвие пронзило плоть, и взгляд Котаро помутнел. Глаза застыли, прикованные к моему лицу. Он сделал последнюю тщетную попытку ударить ножом, однако Ято все рассчитал наперед и вонзился в горло. Котаро хотел проклясть меня перед смертью, но из рассеченного горла пенилась кровь, заглушая слова.

К тому времени поднялось солнце. В бледном свете зарождающегося дня сложно было поверить, что столь хрупкий человечек, как Котаро, обладал неимоверной силой. Мы с Кенжи вдвоем едва с ним справились, у меня была разодрана кисть, Кенжи отделался синяками и, как позже выяснилось, переломанными ребрами. Таку был потрясен и подавлен, но, к счастью, жив. Прибежавшие на мой крик стражники так перепугались, словно на нас напал демон. У собак поднималась шерсть, когда они обнюхивали тело, зубы сверкали в недовольном оскале.