Мария Галина - Бард

«Да что он ко мне прицепился, в самом деле?» - подумал Фома.

– Три миллиона, - ответил он, произведя в уме нехитрые подсчеты.

– Проживают на так называемых Территориях, искусственных, насыпных, укрепленных сооружениях, чье назначение… Как называются ресурсы, ограничивающие численность, Белаква? Встань, когда с тобой разговаривают!

– Ли… как-то, - честно сказал Фома.

– Лимитирующие. Так вот, для человечества такими ресурсами являются… Слушаю, Белаква…

– Нефть, - сказал Фома, - углеводороды. Металл… Ну… еще еда.

– Белаква у нас интересуется не только мухами, - сказал Хромоножка. - Белаква у нас интересуется едой.

Ученики опять засмеялись, хотя Фома вовсе не был жирным.

– Территории представляют собой области добычи и первичной переработки нефти, а также других полезных ископаемых. Однако, - он вновь прошелся, делая вид, что не замечает Фому, в тоске переминавшегося с ноги на ногу, - до недавних пор Территории находились под угрозой вследствие постоянных нападений кэлпи. Кто такие кэлпи, Белаква?

– Враждебный вид, - ответил Фома.

– Ученые до сих пор спорят между собой, и так и не пришли к единому мнению относительно происхождения кэлпи, - продолжал Хромоножка. - Некоторые полагают, что кэлпи - деградировавшие представители человечества, вследствие мутаций негативного характера утратившие разум, культуру и руководствующиеся примитивными инстинктами. Другие же полагают, что кэлпи - мутировавшие представители какого-то иного вида, например, ластоногих, а их сходство с людьми является чисто функциональным, сформировавшимся благодаря сходному образу жизни. Как называется такое сходство, Белаква? Фома молча хлопал глазами.

– Садись, два, - с удовольствием сказал учитель. - Такое сходство называется гомологией.

Фома молчал, уставившись в стол.

– И нечего так смотреть… Фома поднял голову.

– За что вы меня так ненавидите, Густав Томазович? - спросил он. - Может быть, вы тоже… тогда отвлеклись, задумались о чем-то и нарвались на растяжку? Растерялись, свернули не по тому рукаву… Вы тогда считали мух, а теперь ненавидите меня, ведь не можете же вы ненавидеть себя.

«Что я такое говорю?» - подумал он в ужасе.

В классе стало очень тихо. Ученики уставились на Фому, рты у всех приоткрылись, отчего ему показалось, что у них три глаза - два на обычном месте и один под носом.

– Во-он! - закричал Хромоножка не своим, каким-то бабьим голосом.

Фома сопя стал выбираться из-за стола.

– И еще мой папа говорит, - сказал он, - что кэлпи умнее, чем кажутся… И что кэлпи были всегда. Еще давным-давно, когда суши было много. Просто редко показывались людям. Они тогда воевали между собой, сказал папа, а нас боялись. А когда людей стало мало, вышли из укрытий. Это просто наши дальние родичи, которые в незапамятные времена пошли по своему пути… и еще…

– Передай своему отцу, чтобы он зашел ко мне, - сказал Хромоножка уже своим голосом, - а сейчас выйди из класса.

И Фома двинулся по проходу между столами.

Кто-то из учеников запустил ему в спину огрызком яблока.

– Я не пойду, Элата…

Фома уселся на песок, обхватив руками колени, словно бы замкнув свое решение в телесный замок.

– Ты должен, - сказал Элата. - Ты наш бард.

– Я не ваш, - ответил Фома. - И не бард. Вы ошиблись, Элата. Вам нужен был не я. Я совсем не умею петь. У меня слуха нет. Даже мама просила, чтобы я не пел, когда она дома.

– Тебя выбрала дочь-сестра, а она не могла ошибиться. И ты наш. Мы любим тебя, - значит, ты наш.

– Любите? - спросил Фома горько. - Вы украли меня. Вы напустили на меня вашего водяного коня. Вы что-то сделали со мной там, на острове. Я стал большим и остался маленьким.

– Это дочь-сестра, - пояснил Элата шепотом, прикрыв рот рукой. - Это ее магия. И мы любим тебя, Фома. И разве прежние твои сородичи не насмехались над тобой? Разве они просили тебя спеть? Делились с тобой последним?

Фома молчал.

Элата пожал плечами. Говоря, он крепил к носу лодки потайной фонарь из плавательного пузыря рыбы-пластуна.

– Бард любим и неприкосновенен, - говорил он, не прерывая работы. - И мы примем меры, чтобы твои же сородичи не выстрелили в тебя, Фома. Мы научились.

Фома подумал.

– Я могу спеть вам сейчас, - сказал он, - обо всем, что вы хотите. И вы отпустите меня потом?

– Ты уже пытался вернуться к своим, - Элата покачал головой. - И что из этого вышло? Ты будешь петь только о том, о чем сам захочешь, Фома. Никто не говорит бардам, что им петь.