Мария Галина - Бард

– Каждый мечтает о королеве. Каждый, кто выжил. Ибо в тот миг, когда дочь-сестра становится королевой… избранные могут приблизиться к ней… и это радость, которой нет равных.

– Можно подумать, ты ее отымел, - сказал Юхан. - Хватит врать, Фома. Признайся, что врешь.

– Вру, - согласился Фома, водя пальцем по мокрой стойке. - Только и вы врете, жабы. Кэлпи вовсе не были смешными зелеными уродцами. Кэлпи были воинами. Грозными гордыми воинами. Кэлпи умели высвистывать ветер. Заклинать месяц. Дельта расцветала от их дыхания… а не была грязной и зловонной, как сейчас, нет, не была!

– Раньше и трава была зеленее, - согласился Юхан, - и вода слаще. Понятное дело. А знаешь почему, Фома? Потому что мы были молодые, сильные и здоровые. И мир был полон чудес. Я же помню, как мы играли в кэлпи. И ты знаешь, Фома, когда мы играли, иногда начинало казаться, что вдруг… Не знаю, как сказать… я не силен в словах, не то что ты! Что чудо очень близко, одним словом… руку протяни и сорвешь его.

– Ну ты даешь, Юхан, - сказал посетитель, - сроду бы не подумал… Кстати, - добавил он задумчиво, - раньше и вправду вода была слаще…

– Это потому, что ее лелеяли кэлпи, - сказал Фома. - Грозные кэлпи. Нежные кэлпи.

– Ну вот, опять завелся, - сокрушенно сказал Юхан. - Хрен знает, что они сотворили с ним, эти жабы. Пора домой, Фома. Ты найдешь дорогу? Ночь ведь уже.

– Мне что ночь, что день, все едино, - Фома обратил к нему затянутые жемчужной пленкой глаза.

«Я обманул их, - думал он, пробираясь к выходу, - я обманул их… Я пел им о красоте королевы. Я пел, чтобы поселить у них в душах тоску о чуде. Но где-то там, где нет времени, куда не дотянутся ваши руки, ваши ружья, языки вашей нефти, где-то там, в дебрях запретного острова, который везде и нигде, лежит она, огромная, разбухшая, бессловесная, с маленьким белым лицом, с пустыми глазами, и рожает… рожает… и две дочери-сестры, так похожие на ту, какой она была когда-то, принимают роды. И старейшины-фоморы, те, кто уцелел в последней битве, лелеют новый приплод… и, о королева, моя королева, я знаю, я знаю, что у некоторых твоих детей будут русые волосы и светлая кожа… как у меня, как у меня… И им не нужен будет бард, чтобы спеть, потому что они сами могут сложить себе песню.

И рано или поздно им окажется тесно на запретном острове, и они вновь выйдут в Дельту. И дочери-сестры с ними, чтобы учить их, чтобы пестовать, чтобы отбирать новых старейших, будущих отцов нового приплода…

И новое воинство будет грознее прежнего… и так будет, пока не исчезнет разница между кэлпи и людьми…

Я сделал все, что нужно. Песня сложилась.

И быть может, я еще успею обнять ее, молодую, обновленную, ее копию, ее сестру, в сущности - ее саму. Ибо все королевы - в сущности одна королева.

Ведь время на запретном острове выкидывает странные штуки».

2008