Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

С порога Ругивлад оглядел общество, но кроме неизменного Туполоба Долговязого, пившего горькую, он не увидал ни единого знакомого лица.

— Каким судьбами в наших краях? — обрадовался хозяин, провожая словена к столику, хотя не минуло и четырех месяцев, как они виделись в последний раз, и вопрос говорил лишь о традиционном хлебосольстве.

— Эко разукрасили!? Да, врагам, видать, мало не показалось? — добавил он, украдкой посматривая на лицо Ругивлада, по которому от седого виска и до самого подбородка шел косой багровый шрам

— Мне нужны свежие слухи, а лучше — вести! — гость рухнул на скамью и добавил, — А тебе, как я погляжу, пригодились бы молодые кобылицы. Так, их у меня две. Бери одну — во дворе стоят привязанные, а другую я про себя пока оставлю! Да принеси чего-нибудь пожрать — устал, как пес!

— Каши? — хозяин скорчил гримасу, — Прощения просим, недоглядел — больно пересолена …

— К Шуту твою кашу! — рявкнул Ругивлад.

— Вот это другое дело! Давно бы так! — усмехнулся тот и спешно удалился сделать необходимые распоряжения…

— Ну, что слышно в стольном городе? — спросил словен, когда хозяин вернулся, а с ним принесли и всякую всячину.

— Все помаленьку. Давеча приехал из Степи хан Ильдей, да на княжий двор. А ему от ворот — поворот. Князь, мол, в Берестове баб ядрит, а дядя его никого не принимает, сильно недужит. Ильдей стал орать, что у него известия важные, но никому он их не доверит, окромя самого Краснобая Малховича. Варяги такого паскудства от печенега терпеть не стали, да и погнали прочь. Рассвирепел хан, те, кто с ним были тоже за мечи похватались! Но тут сходит с крыльца сам княжий уй, весь скукоженный, старый, да спрашивает: «Что за дело к нему?». «Вот диковинка заморская, — отвечает хан, — Ее Красно Солнышко хотел иметь у себя». И точно — восемь степняков волокут мешок, да ставят посреди двора. Краснобай хану ручкой так делает, мол, чтоб приблизился. Ильдей как пошептал боярину на ушко — тот в лице переменился. «Несите, — говорит, — диковину в гридню, да и оставьте нас с ханом наедине».

— А дальше-то что было?

— Об том мне уж потом Волчок порассказал, под большим секретом. Князь, когда по бабам едет, он с собой наших-то богатырей не берет — сраму меньше, а охраняют его те же мурманны. Так что в тот день Волчок был не при хозяине, а стоял у палат и все слышал.

— Чего ж он у дверей-то подслушивал?

— А пес его знает, — ответил хозяин и продолжил, — Может, Красно Солнышко не шибко дяде-то своему доверяет? Вот и приставил верного молодца — смотреть да доглядывать. Стоит эдак, да слышит, как Малхович все по горнице похаживает, да половицы-то под ним все поскрипывают. Потом тихо стало, Волчок к скважине глазком — и смотрит, смекает. А Ильдей и говорит: «Ну-ка, чудо из мешка, покажись-ка нам, сделай милость!» И веревки развязывает. Выскочили тут из мешка два ката с дубьем и ну печенега потчевать, только палки и посвистывают. Княжий дядя по стенке, по стенке, боком, боком, а потом — шасть в дверь, чуть глаз не вышиб… И наутек! Только его и видели. Набежал тут народ, слуги да прислужницы — смотрят все, дивятся, а двое из мешка знай молотят хана, словно горох на току. Он им: «Смилуйтесь! Добрые молодцы, пощадите неразумного — озолочу!» А жлобы не слушают, все Ильдея по хребту, да по ребрам охаживают. Прибежали ханские сподручные на выручку, но каты ухватистые, им степняки по грудки будут — измолотили и этих, только кости потрескивали. А как вышибли они дух из печенегов — так и скрылись с глаз долой, и мешок тот пуст остался.

— Добрые вести, хозяин! — похвалил Ругивлад, — А что, не слыхать ли в Киеве о славном купце, Дюке Волынянине?

— Так, слухом о нем вся земля полнится. Дело пытаешь?

— Да, есть у меня плохие новости, — стоит ли самому на рожон лезть, не знаю… Так где нынче Краснобай-то обретается, говоришь?

— Разве я об том толковал? В Берестов и подался, наверное. А Волынянин, между прочим, тоже про него спрашивал — все управу на холопов княжеских искал.

— Что так? — насторожился Ругивлад, предчувствуя неладное.

— Тут на днях в Киев вслед за Ильдеем три Бермятиных слуги прибыло. Слух пошел, что сгинул воевода в Степях, а те воины — последние из его отряда будут. И везли они с собой четвертого, пленного, израненного варяга, который по их словам Бермяту к праотцам и отправил. Как Дюк увидал его, так всех своих баб бросил — кинулся к Владимиру, но не тут-то было. Красно Солнышко в ответ, что варяга судить он станет судом княжеским