Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

— Не видать тебе моей суженой, хан, как своих ушей! — ответил волхв, силясь разорвать путы.

— Ну, да! Погеройствуй! Твоя невеста в двух переходах отсюда будет. Как ты полагаешь, захочет ли девица спасти женишка? С ней Владимир-коназ не справился, ну да я знаю средство пуще прежних. Не захочет, знать, глядеть на мучения любимого…

— Эх, Волах! Вот и надейся на честное слово! — досадовал Ругивлад, — Ой, ты Мать-Сыра Земля, не дай без славы сгинуть! О Великий Велес, помоги! Ну-ка, кладенец, сослужи службу! Поруби вражьи головы! — прошептал волхв.

— Эй, слуги! Заткните ему глотку, да сторожите пуще глаз!

— Погоди, хан! Перехитрил ты меня! Не позволишь ли напоследок хоть одним глазком подивиться на чашу знаменитую? — взмолился словен.

— Могу и выпить предложить, да только ум тебе ныне не потребуется, — ответил Куря и поднес к его лицу, совсем-совсем близко что-то округлое и белесое.

Это был череп, окованный красным златом. То был заветный прах Святослава.

— Значит, Ругивлад в плену? — она закрыла лицо руками.

— Гм, боюсь, что хуже! — промурлыкал кот, — Сама видишь, здесь и пленных-то не осталось, не то что степняков, не иначе — буря в пустыне. Вот, только кажется мне, что ваш Фредлав знает больше. Как очнется — можешь спросить. Да, хватит, хватит реветь, дурочка! Ну, пропал покамест волхв без вести — так, не умер же. Я скажу — не тот это парень, чтобы так просто сгинуть.

Вчерашняя конина выглядела недожаренной, но, боясь оскорбить Свенельда, Ольга отведала кусочек. Она так устала за минувший день, что подавила брезгливость. Кот выпросил самый сырой кусок — от этого, как он пояснил, шкура станет еще пушистее.

— Как же ты сумел улизнуть от басурман? — спросила она зверя.

— Пустяки, — отмахнулся лапой Баюн и неопределенно продолжил, — кликнул дядюшку на колесе и сказал — «Поехали!»

— А, очнулся! — протянул Свенельд, положив руку на лоб раненого, — Жара нет! На-ка, поешь! Ты, должно быть, сильно голоден.

— Спасибо, старик, да я повидал нынче такое, что ничего в горло не лезет.

— А я говорю — ешь. Силы тебе еще пригодятся!

— Скажи, варяг! Не встречался ли тебе некто Ругивлад? Такой высокий, худой, бородатый? Весь в черном… Его сцапали пару дней назад, — бросилась Ольга к раненному.

Тот удивленно глянул на девушку и промолвил:

— Знал я одного Рогволда. Росли вместе. И встретились давеча на беду. Жаль! Принял он лютую смерть! Но звали его всегда Ольгом, а второе имя получил он за тридевять земель — в самой Артании. Мы столкнулись неожиданно, — продолжал Фредлав недавно прерванную историю, — Спутников моих, забыл сказать, убили там же, на берегу. Но я — счастливчик. Когда толстый смуглый степняк уж наклонился ко мне перерезать горло — его окликнул предводитель: «Постой, то видать сам купец будет! За него мы получим неплохой выкуп!». А затем он спросил, путая печенежские и наши слова, могут ли мои родичи отсыпать им за жизнь и свободу один-другой мешок золота. Я ответил, что они не столь богаты, но серебра не пожалеют. Наверное, этот ответ был так похож на правду, что они решили оставить меня до поры до времени. «Везите этого к Горе, в Ильдеев шатер! Да передайте на словах, что торговля пленными все-таки выгоднее, чем закапывать их заживо в песок!» — велел предводитель степняков. Меня хорошенько связали да бросили поперек какой-то норовистой кобылы. Сколько ехали — не ведаю, я часто терял сознание. Видать, мы не сразу двинулись в обратный путь, а еще долго кружили в ожидании новой поживы. Помню, что ночевали раза два, а то и три. Словом на третьи или четвертые сутки, когда я совершенно обессилел, мы очутились близ громадного вала. Песок высился на сотни саженей. Наверное, то и была знаменитая гора Куря, которую в Киеве зовут стеной отчаявшихся.

Ильдей пировал, потому меня швырнули к иным пленникам, что валялись напротив ханского шатра. Предводитель отряда приказал напоить нас. Наверное, не хотел, чтобы загнулись на глазах владыки. Подбежала чернобровая печенежинка … Тут я и углядел своего дружка. Он гордо шествовал по Стану, а за ним два степняка волочили здоровый мешок. Вот уж не знал, не гадал, что Ольг тоже в варяги подался!? Впрочем, он был не похож на себя, и я сдуру окликнул человека. Но тот и не вздрогнул. Ну, думаю, почудилось!

— Можно и выпить, — ответил хану Ругивлад, чуя, как подкравшийся полозом холодный, словно лед, дар Седовласа, едва касаясь кожи, режет толстые веревки.