Генри Олди - Скорлупарь

Несчастный был бы рад провалиться в геенну.

Зато Эдвард II, терзаемый скукой, заметно оживился, улыбнулся и благосклонно кивнул вредителям. Андреа с Серафимом сочли это добрым знаком. Отвесив владыкам поклон, они поспешили занять два пустующих стула и прикинуться мебелью.

–…Кровь и пламя! Ваше небрежение преступно!

Чем провинился барон перед герцогом, Мускулюса интересовало слабо. Он окинул залу цепким взглядом, на миг задержавшись на ленивом гиганте, который сидел к королю ближе прочих. Просперо Кольраун, боевой маг трона, в ответ смежил веки, став похож на сытого лентяя-кота.

Все в порядке, понял малефик. Меры предосторожности приняты. На короля наложен целевой «отворотень». Благодаря чарам Просперо, скорлупарь Реми, скорчившийся на полу у ног своего покровителя, попадает Эдварду II в «слепое пятно». Не видит его наше величество, не воспринимает и в упор не замечает. А уж о том, чтобы случайно взглянуть в глаза убогому – и речи нет.

Кроме этого, Рудольфу Штернбладу передан блиц-образ Реми, накрепко впечатавшийся в память капитана лейб-стражи. Если Серафим Нексус хлопнет в ладоши, в следующий миг скорлупарь умрет. Десять шагов, разделявшие капитана и жертву, значения не имели.

Штернблад убивал и в худших условиях.

Малефик искренне надеялся, что до крови не дойдет. Просто дополнительная предосторожность. На случай, если у Реми откроется «прободная язва», всосет ману «отворотня», король заметит юрода, а тот, в свою очередь…

Вероятность такого развития событий стремилась к нулю. И все же… На душе скребли и гадили кошки. Они с Нексусом – молодцы. Безопасность владыки – прежде всего. Лейб-малефициум на высоте; позднее их наградят. Благо короны, благо государства…

Кошки разошлись не на шутку.

–…позорите своего государя перед венценосным гостем!

Напротив в два ряда расположились люди герцога: советники, военачальники, канцлер, коннетабль, знатные пенсионарии и секретари. Второй ряд отгораживала низенькая баллюстрада. За ней стояли придворные более низкого ранга, разодетые с пышностью, свойственной провинции – блеск орденов, перстней и золотых пряжек на туфлях и поясах, напомаженные парики, парча, шелк и бархат. От радужного сверканья рябило в глазах, словно при взгляде на стаю попугаев.

Один стул пустовал. Его спинку наискось пересекала траурная лента. Стену за местом, отведенным погибшему на охоте графу д'Аранье, завесили знаменем с гербом графства. Знамя было черным, в семь локтей длиной, с бахромой из темного меха.

Согласно традициям, золото герба на черном фоне символизировало величие дома в тяжелые времена.

–…подите вон, сударь! Видеть вас не желаю!

– Как будет угодно вашему высочеству, – пролепетал барон, пятясь к дверям.

Не успел он покинуть залу, как раздражение герцога нашло новую мишень.

– Зачем ты притащил сюда своего урода?! Отвечай!

Граф д'Ориоль встал и с достоинством выпрямился.

– Это не мой урод, государь. Это ваш урод. Я готовлю вам подарок.

– Ты шутишь?

– Ничуть. Шутить будет он. Я намерен преподнести вам, государь, нового шута. Взамен Фалеро, который сейчас, должно быть, веселит Нижнюю Маму.

– Этот болван – шут?

– Воистину так, – со смирением подтвердил граф.

Герцог обернулся к Эдварду II, призывая августейшего соседа в свидетели. Полюбуйтесь, мол, с какими тупицами приходится иметь дело! Даже мой собственный сын – ничтожество, клянусь Овалом Небес! Однако король любовался гобеленом со сценами псовой охоты. «Отворотень» работал выше всяких похвал: его величество игнорировал все, что было хотя бы косвенно связано с Реми Бубчиком.

Лицо Карла Строгого налилось дурной кровью. Гнев перешел в ярость, искавшую выхода. Луч солнца, упав из окна, сверкнул на кирасе, отполированной до зеркального блеска. По краю кирасы гравер изобразил девиз Неверингов:

«Награда не уступает подвигу».

Андреа не удивился бы, узнав, что бравый вояка не снимает кирасу даже на ночь. Так и спит, в накидке из горностая поверх доспеха. И видит наилучшие сны: падение города за городом.

– Эй ты, болван! Встань!

Реми сжался в комок, не понимая, что происходит.

– Я кому сказал?!

Скорлупарь неуклюже поднялся, сутулясь и глядя в пол.

– Подойди!

Сейчас, понял Мускулюс. Сейчас все произойдет. Мне нет дела до судьбы герцога. Он – кость в горле у Реттии. Будет лучше, если он отойдет в мир иной. С подонком д'Ориолем, когда он займет отцовский трон, договорятся без проблем. Реттия сможет держать его на коротком поводке. Зная то, что известно мне и Нексусу, шантажировать молодого мерзавца – проще простого.