Наташа Гера - На сладенькое (СИ)

Воскресил меня звонок телефона - Мария Львовна сказала, что температура упала и профессор приехал, готовят Захара к операции.

- Я скоро приеду.

Вставай, давай. Слышишь?

Сказать, что я плохо себя чувствовала - это ничего не сказать. Глюкозная интоксикация для меня похуже похмелья будет.

Когда я приехала в больницу, операция уже началась. В коридоре было много народу - мама и сестры Захара, его друзья. Я присела на неудобную лавку и закрыла глаза. Из-за того, что мне так плохо, я опоздала и не смогла его даже увидеть до того, как его забрали в операционную. А если это я могла последний раз видеть его живым?

А я даже не успела сказать ему, что люблю.

Тьфу ты! Нельзя так думать. Так не будет, операция ему поможет, и он скоро выйдет из этой больницы своими ногами.

Пока очередной раз умирала на лавке в коридоре, пришло сообщение от Ани: где тебя найти? Я несу деньги.

Я отписала и опять отключилась. Сейчас моя жизнь - это нарезка фрагментов. Открыла глаза, посмотрела время, закрыла глаза. Открыла, ответила на сообщение, закрыла. Открыла, увидела Аню с небольшим пакетом в руках, закрыла.

Аня присела возле меня.

- Как он?

- Оперируют, ждем.

- А ты как себя чувствуешь? Выглядишь ужасно, - Аня берет меня за руку и вкладывает в нее пакет. - Здесь деньги, - она называет сумму, и я понимаю, что одно чудо уже случилось. Этого почти хватит.

- Вот еще то лекарство, которое ты искала.

Второе чудо.

- Откуда? Где ты это взяла? Как ты это все сделала? Почему? - Я хочу спросить, почему она все это для делает, но мешает ком в горле и тошнота.

- Это все люди. Те, которым ты помогла. Как и мне.

Аня знает, что я ведьма. Сложно творить волшебство у человека на глазах и всегда маскироваться.

- Я знаю, что ты для меня сделала. Защитила от Антона. А еще дала те пирожки, чтобы я была умнее и сильнее

Ну, не совсем для этого. Ладно.

- Я теперь счастлива с Андреем. И хотела тебе ответить тем же - добром. Оказалось, таких как я, очень много. Мы затеяли благотворительную ярмарку, все обожрались сладким, - и не только вы все, прошу заметить, посмотри на мой толстый живот, - и собрали эти деньги.

- А лекарство?

- Одна девушка хотела уехать в Германию, помнишь, ты ей штрудель дала.

Да, вроде было такое.

- Она нашла лекарство, купила его и отправила на попутной машине.

Значит, штрудель сработал.

- Я так вам благодарна.

Я отдаю лекарство и деньги Марии Львовне, объявляю Аню нашей спасительницей. Поднимается шум, Аню обступили, благодарят, обнимают. Я немного отхожу от них в сторону, прислоняюсь к стене, ноги совсем не держат. Поэтому я первая вижу доктора, который выходит из дверей оперблока. Пытаюсь угадать по его лицу, что он скажет. На нем нет эмоций, лицо каменное. Что случилось?

- Пациент Захаров хорошо перенес операцию, состояние удовлетворительное, будем ждать, когда он выйдет из наркоза и делать дальнейшие прогнозы. Ногу спасти удалось, но восстановится ли она полностью - под большим сомнением. Можете покинуть больницу и прийти утром, когда он придет в себя.

Все стали одновременно что-то говорить, Мария Львовна понесла доктору лекарство и пакет с деньгами, а я потеряла сознание.

Дальше ничего не знаю и не помню. Очнулась на койке, в каком-то помещении, напоминающем больничную палату. Во рту отвратительный привкус позавчерашнего торта и кошачей мочи, в руке игла от системы. С большим трудом села. Какой сегодня день? Что с Захаром? Где я?

Через пару минут я получила ответы на все вопросы. Сейчас три часа ночи. Я в той же больнице, в реанимации, потому что в воскресенье вечером меня не куда было больше положить.

- У вас сильнейшая интоксикация.

И не говорите. Тортом.

- Чем вы так могли отравиться? - Не поверишь, целый торт сожрала. - Хорошо, что вам стало плохо у нас и вам смогли быстро помочь. – Только медики умеют так шутить.

Согласна.

- Как Захар?

- Кто?

- Пациент Захаров, ему профессор Петрановский операцию делал.

- Спит.

- Мне надо к нему.

- Нет, нельзя. Вы и сами сейчас вставать не можете и к нему нельзя.

- Мне нужно. Я должна быть с ним, когда он проснется. - Я схватила ее за руку и очень убедительно смотрела в глаза. Я сейчас плохонькая ведьма, но хоть что-то же могу?

Захар был все также почти весь замотанный бинтами, как мумия. Хоть маски на нем нет, значит, дышит сам. Его волосы сбрили, щетина отросла, черты лица заострились. Лицо в синяках. Они уже стали желто-зелеными. Но его неподвижность уже не была смертельно пугающей. Казалось, он просто спит.