Валерий Вотрин: Человек бредущий

— Вор!

Каскет оглянулся. Из темного угла с лежанки, которую трудно было заметить с первого взгляда, смотрел на него пустыми белыми глазами старик со спутанной бородой и в балахоне, испещренном таинственными символами. Некоторое время они молчали, глядя друг на друга.

— Тайна жизни, — наконец произнес старик, продолжая неподвижно смотреть на Каскета. — Никому не удавалось постичь ее, разве только древним. Но они мертвы. Ты вор.

— Не буду отрицать, — с поклоном произнес Каскет.

— Да падет на тебя столбняк до тех пор, пока не скроется за тучами лик луны, — молвил маг, и на Каскета пал столбняк. Он застыл на месте, не моргая и не двигаясь. Только глаза его обежали всю комнату и вновь остановились на старике.

Голова колдуна упала на подушки. Он устало закрыл глаза и прошептал:

— Неистовые деяния моей жизни не дают мне спокойно уйти в другой мир. Довлея надо мной, они вынуждают оставаться здесь, пребывая в бренной оболочке тела и скорбя о прожитом. Знание тяготит меня, вор. Страшные тайны известны и подвластны мне, ибо в своем добровольном заточении я не терял времени даром, проникая за древние завесы прошлого. Ты содрогнешься, услышав мои слова.

Каскет молчал — принужденный заклятием.

— Тайна Бога, — говорил старый чернокнижник. — Чего только ни дали бы мне некоторые, чтобы узнать ее. Я же постиг эту тайну. Ты тоже узнаешь ее сейчас.

Луна продолжала мертвенно сиять.

— Есть условие. Узнавший тайну должен передать ее другому, иначе не покинет этот мир. Шесть лет я томлюсь на этом жестком ложе и семижды семь раз пожалел, что убил того последнего вора, который пришел сюда, чтобы украсть мой драгоценный опал. Моя душа давно горела бы в аду, но сколь слаще для меня котел с кипящей серой по сравнению с этим неудобным ложем. Ты восприимешь мою тайну, а я уйду, ибо устал. Ты согласен? Но ты не можешь ничего сказать, связанный заклятием.

Он хотел сказать что-то еще, но в это время тучи внезапно наползли на луну, и она перестала расточать свой тревожный свет. Заклятие спало с Каскета. Он выдернул свой меч. Волшебник говорил, закрываясь бессильными руками, Но Каскет махнул мечом, и голова мага покатилась по полу. Из разреза не выкатилось ни единой капли крови. Голова подкатилась к столу и уставилась на Каскета ненавидящими глазами.

— Может, так тебе станет легче? — съязвил Каскет и, схватив черный опал, сунул его себе за пазуху. Голова внизу что-то пробормотала.

— Что-что? — спросил Каскет, склоняясь к ней и прикладывая ладонь к уху. — Ты что-то хочешь сказать?

На него упала тень. Он медленно поднял голову и увидел, что над ним возвышается нечто, стоящее на ногах, оканчивающихся двойными копытами. Оно было рогато и черного цвета.

— Боги Пора! — проблеял Каскет севшим голосом.

Нечто заговорило голосом мягким и приятным:

— Как ты повелишь казнить его, господин?

Голова на полу что-то хрипло выкрикнула.

— Я понял, господин. — Демон поклонился. Подняв недовольную голову волшебника, он бережно положил ее рядом с беспомощно шарящим руками телом. Затем повернулся к дрожащему Каскету.

— Пойдем, — сказал он, и Каскета схватило за шиворот, головой вперед протащило в узкое окно, ободрав одежду, стремительно и мгновенно пронесло по воздуху, и в ту же секунду он обнаружил, что висит на грубом деревянном кресте, а его руки и ноги крепко привязаны к перекладинам. Крест стоял как раз на опушке того самого леса, который находился недалеко от Замка Безумцев и который путники старались обходить стороной. Низкое небо было мрачно. Над стоящим в отдалении замком на фоне багрового круга луны кружили черные силуэты огромных птиц.

До Каскета донесся смех. Внизу, под крестом, стоял демон, принесший его сюда.

— Если ты волшебник, — глумливо произнес он, — сойди с креста!

С этими словами демон показал Каскету черный опал, темнеющий в его правой руке, и исчез.

Луну в очередной раз закрыло тучами. Пошел холодный дождь, ледяными струями окативший Каскета с головы до ног. В лесу рычали — не по-человечески и не по-звериному. Зловещие молнии полыхали над мрачным замком.

Каскет в отчаянии задрал голову к неприветливым небесам.

— Лама савахфани! — завопил он.

Каскет висел на кресте, и в голове его проносились мысли, чистотой своей и четкостью сравнимые разве только с алгебраическими формулами:

«Холодно если не удастся слезть с креста погибну замерзну веревки остановят кровообращение и тогда все конец лес рядом звери хищные птицы другие тоже хищные сожрут надо же было попасть в такую дурацкую передрягу опал пропал смотри-ка рифма дорога правда рядом но что толку никто по ней не идет путники путники не оставьте меня здесь холодно холодно холодно».