Валерий Вотрин: Человек бредущий

Желающих не имелось.

— Вот, к примеру, ты, — обратился Хейзинга к Каскету. — Имя?

— Каскет, — сказал Каскет.

— Вот видишь, — сказал Хейзинга Наморднику Мендесу. — Он реален, а значит, существует, дабы иметься в наличии.

— Да, — молвил тот.

— Далее. Замок Безумцев. Все знают, что в нем хранится благородный черный опал, называемый Сажей Вельзевула, из чего следует, что наш друг Каскет, что называется в просторечии, вор. Ворюга.

— Совершенно с вами согласен, — откликнулся Каскет, побивая туза треф королем пик и делая вилку.

— Но возникает один вопрос. — Хейзинга поднял вверх почему-то четыре пальца. — По какой причине помянутый Каскет — единственный вор, пришедший сюда за последние семь лет? Имеется ли на этот мой вопрос разумный — я подчеркиваю, разумный, — ответ, или такового не имеется?

По-видимому, такового не имелось, ибо Каскет и Мендес продолжали молча обмениваться ходами. Луна, наконец, очистилась от туч, и вновь красный ее свет залил площадку.

— Имеется! — торжествующе вскричал Хейзинга, самолично отвечая на свой собственный вопрос. — Этот замок — Замок Безумцев. Он обитаем, если, конечно, можно назвать обитателем мага. А уж с ним не захотел бы встретиться никто, уверяю вас!

— Да уж, — согласился Намордник Мендес. — Никто, это точно. Даже я.

— А что за маг? — поинтересовался Каскет. Игра немного утомила его, и он был рад возможности перевести дух.

— Милый мой, — прочувствованно положил руку ему на плечо Хейзинга. — Никто не знает его имени, ибо он не выходит из своего замка уже много лет, а за этот срок прозвание, если таковое и было, забылось. Но он там есть, и это доказывается хотя бы тем, что последний вор, тот, что был здесь семь лет назад, обратно к нам не вышел. Так что ты будешь очередной поживой этого старого хитреца.

— А, — спросил Каскет, — Сажа Вельзевула все еще там?

— Там, — печально кивнул Намордник Мендес, незаметно плутуя. — Но и колдун — тоже там.

— А как он выглядит?

— Кто? Камень?

— Нет. Колдун.

— Это длинный ужасный старик с пустыми белыми глазами и в балахоне, испещренном таинственными символами.

— И больше никого в замке нет?

— Он надеется, — сказал Мендес Хейзинге. — Он еще на что-то надеется. Молодец. Я бы так не смог.

— Там один колдун, — произнес Хейзинга, звеня своим париком. — Раздать еще раз?

— Не надо, — поднялся Каскет. — Я иду.

— Давай, давай, — сказал Мендес и — Хейзинге: — Смотри, у тебя тузовая упряжка. Проморгал?

— Я все вижу. У меня цуг, у тебя — карета.

— Ну-ну. Только вот бамбары еще нет.

— Нет — так будет.

Когда Каскет входил внутрь замка, последними словами, им услышанными, были:

— Итак, на повестке ночи — определение игры. Первое: игра…

Внутри замок был темен. Начинаясь в сравнительно малом холле, вверх разбегалось множество лестниц. Лестницы были узкие, и казалось, что где-то наверху они перевиваются друг с другом, образуя огромный, запутанный узел.

— Ку-ку? — сказал Каскет. Ответа не последовало. Он покрутился на одном месте и решил подняться по той лестнице, которая была прямо перед ним. При этом он старался идти тихо, ногами не шаркать и не хрустеть коленными суставами.

Лестницей, по которой он поднимался, в давние времена пользовались часто: камни ее ступеней были отшлифованы и сглажены ногами в прошлом многочисленными гостей. Но сейчас она явно не использовалась: на ней лежала пыль и тлен веков.

Преодолев последнюю ступеньку, Каскет оказался перед низкой железной дверью. Над нею длинным медным гвоздем был приколочен бурый и растрескавшийся человеческий череп. Замков у двери не было. Каскет вытащил из кармана длинную деревянную щепку и сунул ее в темное глубокое отверстие, зияющее в двери, словно голодный распахнутый рот. Раздался звучный хруст, и дверь начала отворяться. Каскет вытащил щепку обратно. Около половины ее отсутствовало. Конечно же, он не удивился такой хитрости со стороны волшебника. То ли еще будет. Просто можно было легко лишиться руки.

Внутри было темно. В маленькой комнате с полукруглыми сводами в мутных тиглях рычало белое острое пламя, играя четкими геометрическими тенями на стенах. Все остальное тонуло во тьме. Пахло серой и еще чем-то — очень неприятно.

На первый взгляд комната казалась необитаемой. Каскет так и решил. Он неспешно вошел внутрь и подошел к выступившему из тьмы столу, заваленному свитками, заставленному пустыми ретортами, засыпанному шкурками неизвестных животных и птичьими черепами, заляпанному разноцветными кляксами от едких кислот и пахучих жидкостей. Камень тоже был здесь, по соседству с рыжим огарком свечи и двумя обшарпанными перьями, — черный отшлифованный опал в золотой корзинке, сделанной в виде гнезда феникса. Каскет, довольный, протянул руку, чтобы взять его.