Вадим Панов - Королевский крест

— Нет, не пойдет. Возьми хоть что-нибудь… — Конец торопливо оглядел заваленный документами, фотографиями, сувенирчиками и пустой посудой стол, покопался в тумбочках, заглянул на полки, на выходной лоток принтера, снова вернулся к столу и радостно взвизгнул, выуживая из-под клавиатуры два красочных билета: — Вот! Именные пригласительные на новое шоу Птиция «Терракотовые одалиски»! Лучший столик — у самой сцены! Твоя подружка будет довольна.

— Подружка… — На мгновение перед взором Захара появилась стройная красавица со стильным, невероятного цвета макияжем. Хрупкая, изящная, элегантная. Глаза Спящего. Римская Шлюха.

— Что, недоволен? — расстроился Харций, уловив в голосе масана грусть.

— Все в порядке, — вампир заставил себя улыбнуться. — Спасибо.

— Или тебе пойти не с кем? Так это я мигом организую…

Толстяк потянулся за записной книжкой.

— Мне есть с кем пойти, — рассмеялся Треми. — Спасибо.

— Вот и славно! — Конец отложил книжку и вновь впал в жизнерадостный настрой. — А этому Копыто я еще отомщу! Ишь, выдумал, пятнадцать тысяч за использованный артефакт…

— Ровно миллион! — Кувалда закончил пересчитывать деньги и с уважением посмотрел на уйбуя. — Ну, ты силен, Копыто! Успел!

Единственный глаз фюрера сиял.

— А то! — повел плечами Копыто. — Я могу!

— Стервец! — донеслось от стола, за которым сидели уйбуи из Фюрерского совета по неотложным и оборонным вопросам.

— Повезло гаду!

— Тьфу!

Герой дня высокомерно отвернулся, не собираясь поддаваться на провокации.

Слух о том, что Копыто должен вернуть в семейную кассу кругленькую сумму, все-таки возник. Установить, кто проболтался, не удалось: может, Иголка, может, Контейнер, а может, и сам Копыто — мало ли что он трепал в «Средстве от перхоти», кто ж теперь вспомнит? Главное, что слух появился, и члены Фюрерского совета по неотложным и оборонным вопросам потребовали от Кувалды парламентского контроля над процессом возвращения средств: всем хотелось посмотреть, как одноглазый повесит старого друга. Принимались ставки. Некоторые вполне серьезно заявляли, что уйбуй не вынесет позора и удавится сам, или сбежит куда-нибудь, или будет прощен великим фюрером. Другими словами, Южный Форт всколыхнулся, облизнулся и уже радостно потирал ладошки в предвкушении зрелища… а Копыто взял и вернул деньги. Уйбуи чувствовали себя обманутыми.

— Может, Булыжника повесим?

— А за что меня-то?! Я ведь тоже деньги принес!

— Ну, надо же кого-нибудь повесить. Все-таки воскресенье.

— Чур не меня!

— Да подождите на Булыжника кидаться! Успеем. Тут с Копыто не все ясно.

— А что с этим болваном неясно?

— Откуда он деньги взял?

— Вас это не касается! — громко заявил Копыто. — Взял значит взял. И не надо тута инсинуировать как институтки.

— Он нас оскорбил?

— Юлит, собака, обзывается.

— Ничего он не обзывается, — поморщился Кувалда. Великий фюрер не желал, чтобы подданные устроили разборку в его кабинете.

— Тогда пусть скажет!

— Если ему грабить можно, то почему нам нельзя?

— Это геноцид!

— Почему для кого-то режим секретности, а кому-то грабь — не хочу?

— О том, что натворил наш выфающийся Копыто, кому нафо известно. Великие Фома все знают и, как вифите, не пищат. Потому как все по правилам. — Фюрер любовно погладил наличные. — Учитесь, уйбуи.

— Вот где у меня эти Великие Дома, — осклабился Копыто, демонстрируя сородичам кулак. — Я все так ловко устроил, что они до сих пор не прочухались!

— Расскажи!

— Поделись!

— Не сразу, уйбуи, не сразу. — Копыто наполнил себе стакан и с наслаждением принюхался к запаху виски. — Давайте я сначала расскажу, как героически сражался во время войны с гиперборейцами…

Одна! Опять одна. Пусто и горько на душе. Мерзко. Тоскливо.

Одиноко.

Господи, как надоело быть одной! Совсем одной! Как надоело. Как страшно быть одной… Страшнее, чем в подземном склепе Цитадели. Страшнее, чем быть рабыней. Страшнее, чем умирать. Страшнее всего на свете.

Одиночество.

Они погибли. Эльдар. Никита. Они любили и погибли. «Из-за меня?» Разум подсказывал, что нет, что мужчины сами выбрали путь, что в их смерти…

«Виновата я!

Что скрывать: не будь меня, Колода Судьбы осталась бы пылиться в шкафу и не породила бы цепь кровавых событий. Все осталось бы по-прежнему, жизнь текла бы в обычном ключе.

А теперь они мертвы, а я одна. Магия, мой дар, мое проклятие…»