Джин Вулф - Рыцарь

Когда Бимир наконец ввалился в дверь, его пах оказался на уровне моих глаз. Туда-то я ему вертел и вогнал.

А когда он согнулся пополам – всадил в горло.

Он упал бы на меня, не отскочи я в сторону. Я выдернул вертел из шеи поверженного великана, увидел, что он немного погнулся от удара о пол, и выпрямил на колене.

– Это Бимир? – выдохнул Бертольд Храбрый. – Это он упал?

Женщины (их было трое, грязных и изможденных) подтвердили, что он самый.

Я взялся за левый сапог Бимира и потянул на себя, выпрямляя ногу.

– Он кажется не таким уж огромным сейчас, когда валяется на полу.

– Осторожнее, – прошептала одна женщина. – Не поскользнитесь на крови, сэр.

– Постараюсь. – Я старался не ступать в бурую жижу, пузырившуюся под ногами, хотя испытывал большое желание растоптать мерзких крохотных тварей, плававших в ней. – Четыре с половиной шага. Если считать по ярду на шаг, получаем тринадцать с половиной футов роста. Это полезно знать. – Я повернулся к Бертольду Храброму и положил руку ему на плечо: – Мне надо ехать в Утгард, как я говорил тебе ночью, но я постараюсь вернуться поскорее. Тем временем вам с женщинами следует расчленить тело и избавиться от него любым способом. Если другие ангриды спросят…

– Да, юноша. Что это?

– Ветер. Ветер в дымоходной трубе.

Неистовый северный ветер взвыл в трубе, словно услышав мои слова.

– Прямо настоящий ураган, верно? Это большая труба, сэр, и в нее всегда залетает ветер.

– Мне нужно идти. Похоже, Гильф уже убежал. За стаей гончих Вальфатера, хотя я не слышал их лая сегодня ночью. Мой конь все еще стоит в хлеву?

– Наверное, сэр. Наткнулся на него, когда искал вас. Ваше седло тоже там.

– Я скоро вернусь, постараюсь поскорее.

Я выхватил у Бертольда Храброго узел, зажал под мышкой и снова выскочил под проливной дождь.

Несомненно, Герда и Бертольд Храбрый встречались в ближайшем от дома лесу. Я вспомнил, в какой стороне от хлева тот находился. Стараясь держаться левым боком к ветру, я погонял жеребца, покуда тот не пустился галопом, выбрасывая фонтаны воды и грязи из-под копыт.

В свете молнии я увидел поросшие мхом стволы деревьев и громко позвал Дизири. Никто не откликнулся, но дождь прекратился.

Не стих, а прекратился полностью. Молнии больше не сверкали, гром не гремел, и ледяные капли не сыпались с листьев над моей головой, когда я проводил по ним рукой. Тьма не рассеялась, но позеленела. Где-то далеко в горах протяжно провыл волк.

Я ехал вперед и вскоре пересек журчащий серебристый ручей, не имевший ничего общего с речушкой, протекавшей в Йотунленде. Солнце так и не взошло, и звезды не светили в небе, однако тьма начала постепенно рассеиваться. Хотя воздух вокруг меня оставался совершенно неподвижным (возмущаемый лишь моим дыханием), в верхушках деревьев шарил ветер, протяжно выпевая сотни разных имен.

В том числе и оба моих.

Я остановил коня и прислушался. И приподнялся на стременах, чтобы слышать лучше.

– Валевейн, Уэйс, Вортигерн, Киот…

Имена, которые я услышал раньше, – мои имена, – больше не повторялись.

– Ивейн, Готфрид, Эйлхарт, Паламед, Дуах, Тристан, Альбрехт, Карадок…

Кто-то бежал мне навстречу – бежал, спотыкаясь, падая и снова вскакивая. Я услышал хриплое, с присвистом, дыхание и судорожные всхлипы еще прежде, чем кусты рядом зашевелились и раздвинулись и оборванный мальчишка с испуганно вытаращенными глазами выскочил из зарослей и вцепился в мой сапог.

– Ты кто? – спросил я.

Он открывал и закрывал рот, но из груди у него вырывались лишь рыдания.

– Ты весь измазан в грязи и, похоже, напуган до смерти. За тобой кто-то гонится?

Продолжая давиться рыданиями, он помотал головой.

– Это Эльфрис, верно? – Я огляделся по сторонам. – Вроде да, но если это твое настоящее обличье, ты не эльф. Почему ты бежал?

Мальчишка указал пальцем на свой рот и снова потряс головой.

– Ты голоден?

Он кивнул, и мне показалось, будто в глазах у него затеплилась надежда.

– У меня нет… Постой-ка.

В узелке Бертольда Храброго я обнаружил буханку ржаного хлеба и головку сыра. Я разломил хлеб и сыр на две части и отдал мальчишке куски поменьше. Хлеб оказался свежим, и сыр вкусным.

– За столом принято вести беседу, – сказал я, прожевав и проглотив первый кусок. – Когда я был маленьким, мы с братом просто уплетали за обе щеки в гробовом молчании, но в замке герцога Мардера едят иначе. Полагается разговаривать о погоде, об охоте или о чьем-нибудь новом коне.