Елена Прудникова - Мост через огненную реку

Некоторое время борцы просто возились, потом кому-то пришло в голову устроить состязание двух штабов. Начали с младших офицеров, продолжили старшие. Когда дошло до генералов, наступила некоторая заминка, показалось даже, что все остановится, – но в круг вышел именинник, и генералы тоже пополнили число бойцов. И вот, наконец, остались одни командующие. Все головы повернулись к ним. Дисциплинированные трогарцы позволили себе не более чем немой вопрос, но балийцы смотрели на своего командующего с откровенным злорадством. Гален слабаком не выглядел, однако лорд Бейсингем, когда хотел размяться, грузил вместе с солдатами обоз, легко кидая двухсотфунтовые мешки, и это видели все. А кроме того, во всей толпе зрителей едва ли нашелся бы хоть один, кто желал бы победы цыгану.

Энтони усмехнулся про себя. Пожалуй, вагриец попал в трудное положение. Очень уж высоко он себя поставил. Если бы у него был хотя бы другой противник, а не Бейсингем, при первой же встрече осадивший его, как норовистого жеребца. Это будет уже не забава, а состязание авторитетов, изначально проигрышное для цыгана. Отказавшись или проиграв, он уронит себя еще больше, но и выиграв, не добьется ничего, разве что сохранит прежний статус. Энтони почувствовал даже некоторую жалость: до чего же по-идиотски устроены люди! Впрочем, он-то отказываться не собирается – интересно попробовать, на самом ли деле этот хваленый цыган сделан из огня и стали. Огонь-то он видел, а вот сталь…

Энтони лениво поднялся и двинулся в круг, на ходу снимая мундир, и через долю мгновения от своего места шагнул Гален. Они обменялись положенными легкими поклонами и сцепились в смертельном объятии двух медведей. Действительно, бродячий генерал был крепок не только с виду. Мускулистый, ширококостный, сильный, как может быть силен воин, который не слезает с седла и не выпускает оружия, – но и Бейсингем тоже не из теста слеплен, силу свою он культивировал годами, с упорством и знанием дела.

Они долго стояли друг против друга, и Энтони, наконец, почувствовал, что Гален уступает. Со стороны еще ничего не было заметно, но он-то ощутил, что напор противника ослабел и тот чуть-чуть сдвинулся назад. Темные глаза сверкнули, Гален поднажал – это было ошибкой, он тут же потерял устойчивость и дрогнул уже по-настоящему. Дальше все просто. Противник начал терять силы, теперь не дать ему снова закрепиться, немножко поводить, выматывая, потом крутануть – и на землю. «То-то балийцы обрадуются, – мелькнула мысль, – второй раз их командующего сунут физиономией в дерьмо…» Бейсингему стало противно. Кретинизм какой-то, они ведут себя не как генералы, а как желторотые лейтенантики перед девчонками!

– Предлагаю ничью, – тихо сказал он.

Гален лишь зубы стиснул да глянул так, что сразу стало ясно, какие слова он про себя говорит. Энтони вдруг стало весело. Он мгновенным движением сбросил напряжение и выпрямился.

– Все! – объявил он. – Я закончил…

Он надел поданный ординарцем мундир и, повернувшись к ошарашенным зрителям, небрежно пояснил:

– В рамках состязаний мы сделали все, что могли. А уродовать друг друга ради амбиций – глупо. Увечья я признаю только боевые. Пусть это считается проигрышем, я не возражаю.

На протяжении всего вечера Бейсингем несколько раз ловил на себе быстрый взгляд Галена. Наконец, ему это надоело, он поднялся на стену полюбоваться закатом и через пару минут услышал то, чего ждал – быстрые и почти неслышные шаги. Цыган, при всей своей массивности, обладал на удивление легкой походкой. Энтони неторопливо повернулся, в упор столкнувшись с темным неприязненным взглядом.

– Я об этом не просил, – сухо бросил Гален. – И я бы так не поступил, и впредь поступать не собираюсь, так что не воображайте, будто я вам что-то должен…

– И не надо, – Энтони пожал плечами. – Я здесь со своей армией, она знает меня много лет, для меня ни выигрыш, ни проигрыш ничего не значат. А вы человек пришлый, за вами следят постоянно, и не с самым добрым чувством. Не стоит бросаться авторитетом, генерал, нам еще воевать…

Если бы пламя цыганских глаз было материальным, Энтони бы сейчас вспыхнул, как факел. Но все их молнии утонули в безмятежных серых глазах трогарского герцога. Гален скрипнул зубами, повернулся и, не говоря ни слова, сбежал вниз, а Энтони продолжал любоваться закатом. По правде сказать, все это начало ему надоедать – и бессмысленный марш, и союзный командующий со своим бешеным норовом, и вся эта война, мутная, как глинистые воды Саны.