Елена Прудникова - Мост через огненную реку

Энтони кивал, благодарно улыбался – и молчал. Видеть он никого не хотел, думать о той пощечине, которая ждет его завтра, надоело, и он снова пошел спать, за все беспокойные ночи в монастыре.

…Среди ночи он пробудился от смутной тревоги. Бил церковный колокол, и Энтони принялся считать: раз, два, три… четыре удара! Снова он проснулся в слепой час! Он прислушался, широко открыл глаза – и ничего не увидел, картина на тонкой бумаге свернулась, исчезла. В комнате были тишина и кромешная темнота, а дальше – густой молочный туман. Черная бездонная пустота рядом и белая, вязкая – снаружи. Энтони попытался встать, зажечь свечу – и не смог. Пустота оплела его паутинным коконом, спеленала, как младенца, так, что не шевельнуться. Он безуспешно рванулся – и тогда она засмеялась мягким, тяжелым, знакомым смехом.

«Подергайся еще! Это так забавно, Тони, как ты трепыхаешься – словно птичка в силке».

– Не дождешься! – выдохнул он, прилагая нечеловеческие усилия, чтобы лежать тихо.

«Вот видишь – я же знаю, как тебя угомонить. Ты дурачок, Тони, дурачок, которого так просто заставить делать все, что угодно – надо лишь знать, за какую ниточку потянуть. Свобода тебе противопоказана, ты сразу начинаешь делать глупости. Ушел от меня – и что? Тут же продал себя. И продал-то дешево! Я дал тебе самую красивую женщину на земле, власть, положение – за десятую долю того, что ты имел даром, другие, не задумываясь, отдают душу! А ты отказался – и подсчитай теперь, что получил взамен! Неделю нравственных пыток в подвале, отвращение к себе да шлюху в жены. Браво, Тони! И ты ведь еще не все знаешь. Вспомни, каковы были ночи с Элизабет… Вспомнил? А теперь я покажу, что ждет тебя впредь. Лорду Бейсингему полезно знать, к чему привыкла его невеста – это будет мой свадебный подарок…»

Пустота внезапно надвинулась и стала большой темной комнатой, освещенной лишь огнем нескольких факелов. В ней метались тени – голые мужчины прыгали на голых женщин. И вправду, как козлы… Энтони уже видел такое. На мгновение ему показалось, что одна из этих женщин – Сана, он узнал ее лицо, напряженное, злое, ненавидящее. Бейсингем закрыл глаза, но без толку, так он все видел даже отчетливее.

«Жмурки тут не помогут, – вкрадчиво шепнула пустота. – Ты увидишь все, что я захочу тебе показать. Надо же знать тех, с кем ешь из одного корыта – а их много, Тони, очень много!»

– Ладно, показывай! – зло сказал Энтони. – Мне будет полезно знать, каким я не должен быть с моей женой, чтобы не будить в ней дурных воспоминаний.

«Ты и вправду благороден, надо же… А в ней ты так же уверен? Как она отнесется к тому подарку, который я преподнесу ей?»

– Можно подумать, она ожидает от меня невинности!

«Э нет, малыш! Зачем я буду показывать твоей невесте, как ты хорош в постели? Я покажу ей, как ты каешься! В кающемся виде ты особенно великолепен!» – засмеялась пустота.

Энтони думал, что увидит подвальную келью, но перед ним возникла совсем другая комната, та, которую он изо всех сил старался забыть и почти преуспел в этом – кабинет Далардье во Дворце Правды. Капитан стоял у стола, а какой-то голый человек ползал по полу, обнимая его сапоги, и что-то бормотал, всхлипывая. Энтони передернуло от отвращения, и вдруг он сообразил, что человек на полу – он сам!

– Мразь! – закричал Бейсингем и задохнулся. Мягкая лапа тумана протянулась к лицу, зажала рот. Ему ничего не оставалось делать, только смотреть, как голый жалкий человек трясется и плачет, умоляя о пощаде. Если Сана и вправду это видит, тогда он пропал!

«А как от него воняет… – шепнул голос. – Хочешь понюхать?»

Туман отступил, но Энтони молчал. Наконец, он с трудом выдавил:

– Чего ты хочешь?

«Ничего! – хохотнул голос. – Как я уже сказал, это мой свадебный подарок. Я желаю тебе счастья, Тони, на всю твою будущую жизнь. Ты сам его выбрал, ешь на здоровье…»

– Врешь! – со спокойствием отчаяния заговорил Энтони. – Ты думаешь, я буду умолять, чтобы ты не позорил меня перед Саной, а ты начнешь ставить условия и запутаешь меня в них… А я не стану! Я получу то, что мне причитается, но перед тобой, мразь, на коленях ползать не буду!

«А как ты полагаешь, она тоже так решит?» – вкрадчиво шепнула пустота.

– Заткнись! – выдохнул Энтони. – Заткнись и убирайся! Я спать хочу!

Он неожиданно легко повернулся, уткнулся лицом в подушку… и проснулся. Часы на башне пробили пять, слепой час кончился. Сердце гремело, как пожарный колокол, и лишь когда комната начала проступать в сером свете утра, Энтони провалился в сон, крепчайший, без сновидений, и очнулся оттого, что его трясли за плечо. Над ним склонился Теодор.