Владислав Русанов - Золотой вепрь

Как же в сложившейся ситуации не попытаться разглядеть будущее? Или хотя бы окинуть мысленным взором настоящее – не покажется ли хотя бы краешек надежды, призрачная лазейка, способная позволить выжить и сохранить завоевания народа после ночи Огня и Стали?

Мэтр Гольбрайн, не скромничая излишне, мог называть себя лучшим астрологом Аксамалы, а то и всей Сасандры. Но кроме того, он владел даром предсказания. Даром, который некогда обнаружил в настырном студенте-провинциале из забытого Триединым и людьми медвежьего угла в Северном Аруне блистательный маг – Ателиан Великолепный. Именно он научил молодого арунита пользоваться в полной мере Силой звезд. А потом долго шутливо сокрушался, когда через восемь лет упорных и усиленных занятий ученик на голову превзошел учителя.

Профессор посмотрел на небо. Свежий, пронизывающий даже через суконную куртку ветер разогнал тучи. Над Аксамалой впервые за много дней проглянули звезды. Синяя Го-Дарит почти склонилась к северной кромке горизонта. А что вы хотели? Зима на носу. Двойная Лумор вообще скрылась и появится не раньше весеннего месяца Коня. Зато в зените сияла красная Рай-Шум, а ниже ее величественно плыла желтоватая планета То-Хан, известная своей непредсказуемостью.

Что ж… Можно смело начинать.

Гольбрайн раскинул руки и подставил лицо неяркому свечению звезд.

Он почувствовал, как Сила небесных светил наполняет его, проникает в душу, становится путеводной нитью, помогающей пронзать пространство и время силой одного лишь разума.

За дело!

Мэтр не знал, как именно будет выглядеть спасение Сасандры, и, честно признаться, не был до конца уверен, что оно существует на самом деле. Поэтому он не стремился к направленному поиску. Просто попросил звезды указать ему возможный путь, дать какой-то намек, вселить надежду.

Звезды ответили.

Башня стремительно рванулась вниз. Нет, правильнее сказать, освободившийся от бренной оболочки дух профессора взлетел, словно почтовый голубь. Если представить себе голубя, способного летать ночью…

Внизу остались здания университетского городка, улицы и площади блистательной Аксамалы. Как на ладони стали видны развалины Верхнего города, непривычно пустынная гладь бухты, окаймленная маяками, крепостная стена, цепочка костров, указывающая на расположение войск, осаждавших город. И где-то там, среди скопления вооруженных до зубов людей, коней, телег, приблудных, везде сопровождающих армию, котов, пульсировал мягким светом огонек надежды. Слабый, как будто зажатый со всех сторон болью и грязью, ненавистью и похотью.

Что это? Ответ на заданный вопрос? Новая загадка, преподнесенная светилами? Зародыш грядущего спасения или самообман, порожденный отчаянием?

Мэтр напрягся, пытаясь поглубже проникнуть сквозь завесу неизвестности.

Ближе, ближе…

Вот уже видны покрышки обозных телег, составленных вагенбургом. Видны неказистые стреноженные кони, лениво бродящие между костров люди, одетые в кольчуги и бригантины…

Откат!

Неведомая сила отбросила разум профессора, как отбрасывает цепь рванувшегося сторожевого кота. Закружила. Поволокла, болтая из стороны в сторону, над сжатыми полями Вельзы, над свинцово-серой гладью Арамеллы, над лесами Тельбии, испещренными там и сям проплешинами сгоревших сел и городов, над уныло ползущими колоннами имперской пехоты, лишившимися единого командования, живущими каждая своей жизнью, как конечности припадочного. Над горами Тумана, кишащими свирепыми дроу, над Барном и Северной Гобланой, дороги которых сплошь покрывали стремящиеся на юг беженцы…

Швырнула вниз, к наполовину разрушенному мосту через безымянную речку.

Картинка вдруг стала ясной. Здесь был бой. Беспощадный, неравный…

Трупы людей и остроухих смешались на маленьком клочке земли. Особняком выделялось утыканное стрелами тело великана из Гронда, в последнем усилии навалившегося на толстую жердь.

Гольбрайн недоумевал. Что хотят сказать звезды? Предостерегают или втолковывают непонятную истину?

Среди смерти и крови стояли и вели церемонную беседу двое. Первый – пегий, бородатый кентавр с орлиным пером в волосах. Откуда здесь конелюди? За тысячи миль от родимой привольной степи? Второй – уродливый карлик, раскрашенный белыми и черными полосами, на голове которого красовалась шапка из шкуры, целиком снятой с головы молодого оленя, даже рога остались. У их ног лежало безжизненное тело человека. Его лицо и одежду покрывала кровь, но что-то неуловимо знакомое мелькнуло в светлых, затоптанных в грязь волосах.