Владислав Русанов - Золотой вепрь

Второй залп остроухих довершил начатое дело.

Делла Робберо получил сразу три стрелы. Бедро, плечо и горло.

Третий залп, а за ним четвертый карлики делали, скорее повинуясь азарту, чем по необходимости.

– Да примет Триединый души героев… – пробормотал Антоло.

– Души несчастных, доверившихся глупцу, – поправил его Тер-Ахар.

Тем временем радостно завывающая толпа дроу кинулась к мосту. Многие из них опустили луки, размахивая тяжелыми тесаками – чем-то средним между коротким мечом и широким ножом.

– Приготовились… – Воительница вжала приклад арбалета в плечо.

Кир зарядил оружие и затаил дыхание, прикидывая, кому первому придется подавать.

Топот босых ног по земле…

Словно пощечины.

Пощечины, пощечины, пощечины…

Широкие ступни глумились над землей, которую люди пытались, но не могли отстоять.

– Целься…

Вот уже видны зрачки атакующих. Расширенные, опьяненные свежепролитой кровью. Перекошенные, подвывающие, повизгивающие лица. Грязные волосы, собранные в пучки на макушках, зачесанные гребнем, как у Белого, заплетенные в косы на висках, закрученные вокруг заостренных ушей…

– Бей!!!

И вот тут-то по столпившимся у моста дроу словно коса прошла!

Залп!

Второй!

Третий!

Наемники били наверняка – по такой куче все едино не промажешь. Целиться ни к чему. Болты пробивали не одного, а двоих-троих карликов, прежде чем теряли скорость и, наткнувшись на кость, застревали.

Остроухие взвыли – на этот раз к ярости примешалась изрядная доля страха и боли – и отшатнулись.

– Заряжай, не спи! – Пустельга повернула лицо, искаженное гримасой ненависти.

Парни заряжали. Куда деваться? Лежа, правда, не слишком удобно орудовать «козьей ногой», да ничего не попишешь.

– Шпень! – скомандовала женщина.

Как и было условленно, вскочили на ноги следопыты. Натянули рывком, «вразрыв» луки. Не успела первая стрела сорваться с тетивы, как следом за ней устремилась вторая, потом третья… Обычно охотники и «лесные молодцы» считали человека, удерживающего в воздухе три стрелы, великолепным стрелком. Но тут мужики в невзрачных гугелях, крашенных черникой, превзошли самих себя. Четвертую стрелу пустили, когда вторая и третья летели. Само собой, скопление дроу позволяло не тратить времени на прицеливание, а сосредоточиться лишь на скорости.

Помогал следопытам Белый. Он оскалился, упираясь широкой ступней в бревно, и бил, бил, бил по своим сородичам…

Лучники давали время арбалетчикам перезарядить оружие.

Конечно, не все остроухие растерялись. Утоптанная площадка перед мостом не могла принять воинов трех кланов. Не попавшие под обстрел ответили яростными криками и ливнем стрел.

Срезу два срезня ударили в грудь Шпеня, отбросили его. Бородатый следопыт с родинкой на щеке закружился на месте, вцепившись скрюченными пальцами в древко торчащей из живота стрелы.

– По задним! Бей! – выкрикнула Пустельга.

Снова защелкали арбалеты. Теперь уже обороняющиеся выцеливали стрелков, не попавших в давку у моста.

– Ешть! Вождя швалил! – заорал Почечуй, вскакивая… И свалился назад. Между его лопаток выглянул окровавленный листовидный наконечник.

Натягивая изо всех сил «козью ногу», Кир видел, что из своих лучников на ногах остался лишь Белый. Дроу, яростно оскалившись, орал что-то на птичьем языке остроухих и продолжал стрелять. Похоже, ему не за что было любить сородичей.

– По толпе! Бей!!!

Снова болты принялись прореживать орду, уже не рвущуюся на мост, а замершую в шатком равновесии. Двух залпов хватило, чтобы сломить – пускай на время – боевой дух карликов. Первыми побежали воины клана Остролиста, столкнулись с детьми Горной Сосны, привели их в замешательство и увлекли за собой.

– Заряжайте, заряжайте, родимые… – Пустельга приподнялась на локте, оглядывая невеликое воинство. – Эх, что ж ты, старый…

Следопыт, отмеченный родинкой, продолжал корчиться и поскуливать жалобным, неожиданно тоненьким голоском. Остальные не подавали признаков жизни.

– Меня в ляжку зацепило, – плачущим голосом проговорил Вензольо.

– Терпи, парень! – бросил через плечо Лопата, не глядя принимая арбалет у Антоло.

– Перевязать надо, кровь…

– Заткнись! Не до тебя! – оскалилась воительница. – Ты мужик или баба?

– Кровь… – упорствовал каматиец, потихоньку отползая назад. Ума не вставать у него все же хватало, несмотря на трясущиеся от ужаса губы.

– Где Кулак? – спросил Кир, глядя Пустельге прямо в глаза. – Почему не зовешь его?