Павел Молитвин: Путь Эвриха

— Эврих! Эврих, мы прошли Врата! — выдавила из себя девушка между приступами смеха. Прислушалась в ожидании ответа и услышала, как стучат ее собственные зубы. О, разумеется, всего лишь от холода! А Эврих, конечно же, спит. Спит и будет спать по крайней мере целые сутки. Сваренное им снотворное зелье не может перестать действовать так быстро, беспокоиться не о чем…

— Эврих! — снова позвала Кари, чувствуя, что смех замирает на губах, слезы высыхают, а сердце начинает греметь, как барабан шамана, собирающего совет старейшин.

Бросив кнут, она юркнула в повозку и замерла, глядя на одеяла, в которые сама же совсем недавно закутывала арранта. Они были еще теплыми, еще хранили запах, тепло и форму Эврихова тела, но сам он исчез. Пропал, хотя этого не могло, не должно было случиться!

— Как же так?.. — Кари по плечи запустила руки в ворох овчин, уже зная, что надеяться не на что, и чувствуя, как в груди зарождается отчаянный крик. Не может быть, чтобы Стражи Врат не пропустили его! Тут какая-то ошибка! Он должен был… Ведь он же специально варил свое снадобье и не мог просчитаться! Он знал, что, кроме него, некому передать «маяк» Тилорну и оставаться в Нижнем мире ему нельзя!..

Она спрыгнула с повозки и несколько мгновений смотрела на оставленный за спиной, покрытый тонким слоем выпавшего недавно снега мост, на котором отчетливо выделялись следы колес. Потом зажмурилась, покрутила головой, надеясь, что, открыв глаза, увидит лежащего на мосту Эвриха. Если он не прошел Врата, то должен был остаться на мосту, больше-то ему деться некуда! О Великий Дух, сделай так, чтобы это наваждение исчезло!

Кари широко распахнула глаза: снег на мосту был по-прежнему чист и не было на нем ни единого следа, кроме тех, которые оставили ослики и повозка.

Нет-нет, что-то тут не так! Это морок, этого просто не может быть! Чудеса чудесами, но не может же человек исчезнуть, пропасть, раствориться в воздухе без следа, как облачко пара! Девушка скрипнула зубами, подавляя рвущийся из. груди крик, и решительно двинулась к мосту, отметив про себя, что не потушенный ими костер все еще дымится на той стороне Гремящей расщелины. Значит, времени прошло совсем немного, она не падала в обморок, не теряла сознания… О Боги Покровители, да что бы с ней ни происходило, следы на мосту в любом случае должны были остаться!

Кари едва обратила внимание на то, что уши у нее опять заложило и окружающий пейзаж потерял четкость. Лопнувшая пленка беспрепятственно пропустила ее в Нижний мир, но следов на мосту от этого не прибавилось и тело Эвриха на белом снегу не появилось. Напрасно девушка до рези в глазах вглядывалась в тропу, исчезавшую в Самоцветных горах Нижнего мира, — снег на ней, как и следовало ожидать, был девственно чист. Ее возлюбленный бесследно исчез — его не было ни в одном из двух миров. Задавленный в груди крик рос и ширился, мешая думать, мешая дышать…

— Как же так?.. — просипела Кари и заковыляла на негнущихся ногах к низкому ограждению моста. Заглянула в Гремящую расщелину — черная вода яростно пенилась и вскипала на камнях, но девушка почему-то не слышала ее грохота. Вцепившись в парапет, как в последнюю в жизни опору, она окунула горящее лицо в колкий снег, едва прикрывавший обледеневший ноздреватый камень. А беззвучный крик все рос и рос, и оглушенное им, бьющееся с перебоями сердце уже готово было замереть, когда веселый перестук конских копыт взорвал сгустившуюся над мостом гибельную тишину и из небытия Верхнего мира вырвался серый в яблоках жеребец, на котором восседал тощий, похожий на вороненка мальчишка в донельзя замызганном халате.

Шевельнувшаяся было в душе Кари надежда погасла, но вместе с ней умер и убийственный, надрывающий душу крик. В груди сделалось пусто и холодно, как в покинутом доме. О Великий Дух, вовремя же надумал ты закутать землю в траурные одежды!..

— Да будут милостивы к тебе Боги Покровители, рыдающий путник! — звонко заорал мальчишка, скатываясь с жеребца, на котором сидел охлюпкой. — Ты чего ревешь? Девка, что ли? Ой-е! И правда девка! А я знаю, тебя Хаккари зовут! Верно?

Девушка кивнула, и мальчишка, испустив торжествующий вопль, заплясал вокруг нее, молотя себя ладонями по бедрам от избытка чувств.

— Заработал! Я! Ай да я! Заработал-заработал! Однорукая даст мне серебряный лаур! Я увидел, я узнал, я не зря сторожил! — запел он и вдруг смолк, выпучил глаза и свистящим шепотом спросил: — Ты ведь не одна на повозке ехала? Ты потому ее и бросила, что аррант твой Врата не прошел?