Изяслав Кацман - Деревянный Меч и Та, Которую Любит Небо

-Иди-ка ты спать, госпожа - вмешался Андадас. Дандальви послушно скрылась в полумраке коридора. Последнее, что она услышала, были слова кого-то из дружинников талдфаганского дина, обращенных к Андадасу: "Шаманка из агэнаяров предсказала дину, что ему не грозит смерть от вражеской стали. Вот и сбылось, что она говорила".

Гости расходились прочь. Пир был безнадёжно испорчен. Рабы выносили тела убитых и смывали с пола кровь. С особой осторожностью, подцепив крючьями, агэнаяры выволокли колдуна-лумарга. Его тело бросили в степи вдали от дворца талдфаганских динов. Прочитав длинный ряд охранных заклинаний, рабы помчались прочь от логовины, в которой оставили тело колдуна. Выполнить повеление Андазира и отрубить лумаргу голову у них храбрости не хватило.

IV

В течение трёх дней в Талдфахуме справляли тризну по погибшему дину талдфаганов Морвэтилу Жестокому. Всё было сделано согласно старинному обычаю. Верные слуги обрядили покойного дина в новые одеяния из эсхорского шёлка и в добрые доспехи, сделанные местными кузнецами. В могилу были положены два меча, копьё с ясеневым древком, лук с сотней стрел, кинжал и боевой топор. Шестерых рабов-горцев удавили, дабы было, кому прислуживать дину у трона Проклятого. Младшую жену Морвэтила, Лалиэль, отправили вслед за мужем, дабы услаждала она его в загробном мире. Проклятая девка не хотела уходить вслед за нелюбимым и жестоким супругом, Андазиру пришлось самому разжимать ей челюсти кинжалом, чтобы влить в её рот чашу с ядом.

Погребальный курган, первый курган над могилой вождя в новом Талдфагананде, насыпали в пять человеческих ростов. Получилось не хуже, чем на старой родине. Но Андазир, брат покойного дина и новый дин талдфаганов, чувствовал себя в роли распорядителя погребального пира крайне двусмысленно. Да, Морвэтил был храбрым воином и добрым к дружине вождём. Да, погиб он, как и подобает славному мужу из доброго рода, с оружием в руках. Но погиб дин от руки гостя, пришедшего на пир, вдобавок ко всему - колдуна. И никто не может сказать, что смерть от деревянного меча столь же почётна, как и от меча стального. Да и место, куда вонзил колдун деревянный меч, нельзя считать приличным.

И Андазиру чудилась издёвка в негромких разговорах гостей между собой, в их взглядах бросаемых на него, брата убитого. Да и испуганные и виноватые лица жён Морвэтила, рабов и слуг тоже говорили о некоей двусмысленности произошедшего. Дин талдфаганов уже успел проклясть старого хрыча Андадаса, который позволил умереть колдуну-лумаргу столь лёгкой смертью. Он, Андазир, постарался бы, чтобы колдун своими мучениями над трупом Морвэтила смыл с его брата то пятно, которое легло на покойного дина. И даже княжеская корона и полнота власти, которых он жаждал все эти годы, будучи тенью старшего брата, радовали его намного меньше, чем следовало бы ожидать.

V

Гиалиец не умер, как думали аганы, и как ни хотел этого он сам. Меч Андадаса прошёл мимо сердца, а остальные раны не представляли серьёзной опасности. Несколько дней Даргед пребывал между жизнью и смертью, и только на шестой день он пришёл в себя. Он сильно ослаб. Во рту было сухо. Чуткий нос гиалийца уловил запах воды в нескольких десятках шагов. Потратив целую вечность на то, чтобы доползти до родника, бьющего на дне балки, он жадно припал к воде. Утолив жажду, раненый уронил голову на землю. И увидел на расстоянии вытянутой руки две степные лилии. Удача улыбнулась изгою и на этот раз: лилии эти росли по укромным и сырым местам в степи (почему-то именно только степи, в Бидлонте почти не встречаясь) и славились как непревзойдённое средство для восстановления сил. Сжевав безвкусные луковицы прямо с землёй, Даргед запил их водой и провалился в забытье.

С этого дня он пошёл на поправку. Гиалиец искал коренья, запивал их ключевой водой и спал, спал, спал под кровом шалаша, сложенного из ветвей кустарника, что рос вокруг. К последним числам Конца Осени, когда ветры, задувающие с Драконовых гор, наполнились ледяным дыханием, Даргед был здоров.

Однажды, проснувшись на рассвете от холода, гиалиец увидел, что всё вокруг покрыто толстым слоем снега. Снег этот напомнил о зиме, мягкой и малоснежной здесь, в степях, прикрытых с севера стеной Драконовых гор, но всё равно несущей гибель не имеющему крова над головой. И Даргед тронулся в путь. Его не смущало отсутствие припасов - Единый Народ учил своих сыновей кормиться тем, что может дать природа. Несильно изгоя волновало и то, что у него не было оружия - гиалиец мог постоять за себя и голыми руками.