Изяслав Кацман - Деревянный Меч и Та, Которую Любит Небо

Медленно приближались шатры с суетящимися возле них людьми. Вот их заметили: кочевники замерли, глядя на приближающихся чужаков, осмелившихся пуститься в дорогу по степи пешком. Тощие лунские овцы, валяющиеся в пыли, равнодушно косили на путников, собаки беззвучно скалили зубы на незнакомых людей и волчонка.

Луны стояли толпой, разглядывая пришельцев: женщины, закутанные с головы до ног в куски грубой ткани, полуголые мужчины с диковинными причёсками - волосы были чересполосно выбриты и заплетены в тонкие и длинные косички. Дандальви вспомнилось переселение: такая же выжженная степь, пыль до небес, поднятая сотнями аганских телег. И мрачные лунские мужчины, провожающие чужаков недобрыми взглядами. И оружие в руках хозяев степи и пришельцев. И детишки, вьющиеся чуть ли не под колёсами, выкрикивают непонятные слова. Девушка машинально произнесла четыре коротких слова, что кричали тогда голопузые ребятишки.

На лунов это произвело необычайно сильное впечатление: кто в сердцах плюнул, кто начал в ответ кричать, используя те же слова. Мимо плеча дочери Бардэдаса просвистел камень. Даргед быстро задвинул её за спину, приняв на себя несколько камней. И начал примирительно говорить то на аганском, то на агэнаярских диалектах. Кочевники стали успокаиваться. Из толпы выдвинулся один: широкоплечий седоволосый мужик в полотняной рубашке с медным кольцом в левом ухе.

Гиалиец о чём-то долго с ним разговаривал, как поняла Дандальви, на агэнаярском. Потом обернулся к ней и сказал: "Кивни этому седому, и улыбнись". Девушка, неискренне улыбаясь, кивнула луну. Тот в ответ улыбнулся плотоядной улыбкой людоеда из старых сказок, что рассказывала дочери ард-дина няня в далёком детстве, и что-то весело крикнул своим соплеменникам. Те сразу же перестали враждебно пялиться на неё и наперебой загалдели. Седоволосый сердито прикрикнул на расшумевшихся сородичей. В воцарившейся тишине он произнёс длинную фразу, сопроводив ей приглашающим жестом.

"Нас приглашают в гости" - сказал гиалиец. И мужчина с женщиной в окружении любопытной толпы обитателей стойбища направились в шатёр лунского старейшины.

II

"Молодец, парень" - весело прищурясь, сказал хозяин шатра - "Дочку у главного аганского вождя украл. Ну, пусть не украл, сама ушла" - поправился лунский старейшина в ответ на замечание гиалийца. "Люблю удальцов" - произнёс лун - "Живи с нами". Сыновья хозяина улыбались, глядя на отца и его гостя: четырнадцатилетний Авам, самый младший; двадцатилетние близнецы Ефтам и Ефтим; двадцатипятилетний Роав, Тоам и Адвед - этим уже тридцать.

Даргед согласно кивал. Всё-таки хорошо оказаться вновь среди людей, пусть это всего-навсего трупоеды.

За полдня пребывания среди лунов гиалиец успел узнать, что хозяина зовут Еафт, а отца его звали Иоав. Во главе клана в сотню шатров он кочевал по прилегающей к Серой реке степи, изредка встречаясь с такими же лунскими кланами.

По старому обычаю чужака, откуда бы он ни пришёл, всегда ждало место у костра и кусок баранины - если конечно, у хозяев не было к нему счётов по кровной мести. Но Дандальви, произнёсшая отборные ругательства на лунском языке, едва не стала причиной расправы над ней и гиалийцем. Хорошо, что Даргед сообразил, что к чему, и сумел объяснить это хозяевам. Всё окончилось тем, что луны, узнавшие, что аганская женщина произносила ругань, не зная, что значат слова, от души посмеялись.

Узнав же, что аган умыкнул дочь своего верховного вождя, Еафт пришёл в восторг. Сам он из трёх жен двух в своё время выкрал из родительских шатров. Потому и человека, который похитил себе жену у самого главного врага лунов, старейшина мог только приветствовать у своего очага.

Гиалиец больше молчал, пытаясь понять, что за народ эти луны, к которым они попали. Аганов здесь не боялись нисколько, так что можно было не опасаться разгневанных сородичей Дандальви. Но всё равно, было почему-то тревожно. Сердце подсказывало, что неприятности ещё не окончились. И Даргед пытался понять, откуда их ожидать. Ничего не получалось, и он решил посмотреть, что будет дальше, держа при этом ухо востро.

А пока гость, благосклонно улыбаясь, пил кислое молоко и слушал разглагольствования славного Еафта, сына Иоава. Сыновья хозяина, скалясь по-волчьи, внимательно смотрели на беседующих мужей. Волчонок, подросший за лето, мирно дремал в ногах гиалийца.

Жёнщины, скользя тихими тенями, подносили блюда с дымящейся бараниной, диким чесноком и сушёными фруктами. Хозяин щедро подливал гостю перекисшее молоко.