Александр Прозоров - Душа оборотня

— Так это дальше. Только я не пойду — страшно. Сказывают, там ичетики живут и игошки. Утянут.

— Со мной не утянут, — подбодрил ведун.

Они поднялись чуть повыше, продрались сквозь кустарник и вышли к ручейку, стекавшему в реку из торфяного озера. Вода была почти коричневого цвета, зацветшая возле топких берегов. Ведун оставил Синичку на краю озера, а сам направился к темно-зеленому кустарнику. Туя разрослась густо — переплетаясь плоскими ветками, образовала собой живую стену. Олег нарвал веток, набрал в карманы несколько горстей пахучих шишечек, и, подхлестываемые все усиливавшимся ветром, они направились в деревню.

Дождь все-таки накрыл их возле околицы. Олег с Синичкой припустили бегом, наперегонки и, смеясь, влетели в избу.

Середин оборвал с веток молодые побеги, а сами ветки велел хозяйке заварить в бадье. Сходил к телегам под навес во дворе, взял свою сумку и устроился в светелке, наказав никому не заглядывать.

Белослава лежала на лавке, похожая на мраморную статую. Платок скрывал волосы; веснушки выделялись на бледном лице, словно брызги краски, слетевшие с кисти художника в музее восковых фигур. Покопавшись в сумке, Олег вытащил холщовый мешочек и раскрыл его на коленях. Внутри лежали полотняные узелки с травами. Олег высыпал в чашку содержимое одного из них, растер с молодыми побегами туи и прикрыл глаза.

— Ты, звезда падучая, с неба ясного скатившаяся, возьми назад прелестника-перелестника, уходите прочь от девки незамужней, от жены мужниной, возвращайтесь, откуда явились, без обиды-жалобы, без любви наведенной, свет отдайте солнцу красному, месяцу ясному, зарнице вечерней.

Сложив траву в узелок, он привязал к нему тесемку и вышел в горницу. Вторуша дремал на лавке, Невзор возле окна вострил нож на оселке.

— Где хозяева?

— Баню топят, — сказал Невзор, — ты ж сказал, что б к вечеру истопили.

— К ночи, — поправил его ведун, — хотя, особой разницы нет.

За окном быстро темнело. Олег присел к столу. Невзор отложил брусок, попробовал лезвие и, удовлетворенно кивнув, сунул его в ножны. Заворочался Вторуша на лавке.

— Жрать охота, — вздохнул он, — знал бы — рыбки своей сготовил.

Вошел староста с пучком тлеющих лучин в руке, воткнул в глиняные пристенные державки, раздул огонь. В горнице посветлело.

— Ну, что. Баня вот-вот готова будет. Попаритесь, а потом вечерять станем, печь затопим.

— Париться не будем — не для нас топите. Скажи хозяйке, чтобы веник распарила в той бадье, где она ветки, что я дал, заварила. А поесть — чем угостишь, тем и рады будем.

Староста поскреб затылок.

— Как скажете. Пойду, бабу кликну — пусть на стол собирает.

Все вышли на двор. Дождь кончился, ветер стихал, в разрывах облаков проглядывали звезды. От хлева, перепрыгивая через лужи, прибежала Синичка с кошкой на руках.

— Ты правду сказал, — радостно заявила она, — больше не царапает.

— Еще бы, — согласился Олег, — тебя вот за хвост ухватить.

Синичка завертелась на месте, заглядывая себе за спину.

— Нет у меня хвоста… Куда? Вот, опять.

Кошка зашипела на Невзора, вырвалась от девчушки и шмыгнула под крыльцо. Тот невесело усмехнулся.

— Пойду я пройдусь. Тебе помощь нужна будет? — спросил он Олега.

Середин отвел его к плетню.

— В полночь к колодцу приходи. Может статься, что лишняя пара глаз не повредит. Особенно таких, как у тебя.

— Приду, — обещал Невзор.

Подойдя к старосте, закрывавшему на ночь хлев, Середин попросил несколько связок лука. Вместе с мужиком они проследовали в светелку. Воздух здесь посвежел, глаза Белославы были открыты, она скосила их на вошедших, вздохнула и отвернулась к стене.

— Вот всегда под вечер вроде как легчает ей, а с утра будто и неживая, — пробормотал хозяин.

— Что ж вы ее бросили? — спросил Олег.

— Как бросили, — обиделся мужик, — чай своя, не чужая. Баба, считай, днюет и ночует с ней. А в репнице конь не валялся, капустка…

— Ты вот что, хозяин, — перебил причитания Олег, — привяжи над окошком связку лука и над дверью тоже. Кстати, вот над печью еще надо. Да лучину принеси. Что это здесь темно, как в погребе?

Вдвоем они пристроили связки желтого и красного лука. Белослава лежала, не обращая на них внимания, будто и не слышала.

— Эх, беда-то какая…

— Оживет. Как луна новая зародится — можете лук убрать. Это я на всякий случай, не повредит. Повечеряем — спать ложитесь. Я сам все сделаю. Утром будет ваша девка, как новенькая.

— Ты только вылечи, а уж я…