Андрей Посняков: Месяц Седых трав

Ну, вот они. Ага, идут, черти узкоглазые. Самураи, мхх…

Дубов поудобнее примостил винтовку, скосив глаза на старшину Старогуба, кивнул на пулемет. Может, мол, с него долбануть?

Старшина скорбно поджал губы – рано, не остыл еще кожух, а охладить нечем – вода во флягах кончилась. Дубов и сам это знал, просто так кивнул – больно уж захотелось врезать хорошей такой очередью по желтолицым япошкам…

А те напирали, помаленьку обходя замаскированное средь замшелых камней пулеметное гнездо. Хорошо расположились братишки-монголы, удобно. Да только не помогло – вон, лежат, бедолаги… Одна граната. И как успел самурай подобраться?! Ведь видел же на сопке наших, знал, знал, что не уйти. Смертник… Видать, сильно достал японцев монгольский пулеметный расчет.

А японцы шли… уже даже почти не маскируясь, нагло так… Черти!

Старшина осторожно дотронулся до плеча Дубова – вот теперь пора! Иван, как учили, совместил целик с мушкой… А близко, близко уже подошли, гады! Видно даже, как злобно блестят глаза, и желтые матерчатые звездочки на красных петлицах, на воротнике хэбэшки, тоже хорошо видать. Две звездочки – итто-хе – рядовой первого класса. Опытный… Видать, немало наших поубивал…

Мысленно – очень быстро – соединив невидимой линией целик, мушку и перекрестье ремней на груди японского солдата, Дубов, стараясь, чтобы воображаемая линия не разорвалась, осторожно потянул спусковой крючок…

Винтовка дернулась, выстрел прозвучал неожиданно – важное условие необходимой меткости. Японец резко остановился, словно бы наткнувшись на внезапно возникшую преграду, выронил на каменистую землю винтовку и, нелепо взмахнув руками, завалился на спину.

Есть!

Иван тут же принялся выцеливать второго. Рядом стрелял старшина Старогуб, позади, с сопки, тоже послышались выстрелы. Наши…

Небольшую, не успевшую уйти к своим группу японцев быстро взяли в клещи. Самураи огрызались, но ясно уже было – обречены. Теперь главное – успеть отойти обратно за реку. Как бы японцы не разбомбили переправу…

Вжик!

Дубов едва успел втянуть голову – машинально, словно каким-то невозможным чудом заметив летящую в него пулю. Обошлось! Однако, пристрелялись, сволочи.

Иван быстро откатился за пулемет, пристроил винтовку. И снова – хладнокровно: целик – мушка – гнусная самурайская рожа! Плавно потянуть спусковой крючок… Выстрел… Есть! Еще один!

Позади, на сопке, вдруг послышался клич:

– Ур-а-ааа!!!

Наши поднимались в атаку…

Значит, все, улыбнулся Иван. Значит, скоро конец. Хороший бой был. Жаль только монголов… А денек, денек-то какой! Солнышко и синее-пресинее небо. И как же хорошо он начинался, спокойно так, мирно…

Да уж, утро двадцать восьмого мая 1939 года выдалось солнечным, ясным. Воздух был прозрачен и чист, а небо – синее и высокое, чем-то напоминавшее родное, русское небо в жаркий июльский полдень.

Красноармеец Иван Дубов, рядовой 3-й роты 149 стрелкового полка, выбрался из землянки – даже, скорей, просто ямы – и тоскливо посмотрел в сторону уныло стоявшей неподалеку полевой кухни. Нет, не дымилась, так ведь и не привезли вчера дрова. Ну, может, сегодня…

– Что, парень, не спится? – К Ивану подошел сержант Бибиков, пулеметчик, бывалый боец. Улыбнулся, вытащил из кармана кисет с махоркою, протянул Дубову. – Будешь?

– Спасибо, товарищ сержант.

Присели здесь же, у чахлого кустика…

Сидели молча. Курили. Думали.

Сержант Бибиков был здоровенный парняга с вечно угрюмым, словно высеченным из камня лицом, впрочем частенько озарявшимся задорной улыбкой – и в такие минуты Бибиков становился сам на себя не похожим. Иван, конечно, тоже слабаком не был, потому и просился в пулеметчики, пока во второй номер – слабаков вторыми номерами не ставят, ну-ка, потаскай на горбу тяжелую станину на марше! – но все ж выглядел не так, как Бибиков, а, так сказать, поизящнее. Потоньше был, да и годками помладше – недавно исполнилось девятнадцать. Призвали в пехоту-матушку да отправили помогать братской Монголии отражать атаки японских милитаристов. Тот же Бибиков как впервые увидел Дубова, так аж присел от смеха: ну, сказал, ты, Ваньша, – чистый монгол. И ведь угадал, едрена корень! Монгол – такую кличку Ивану Дубову дали с детства.