Андрей Посняков - Месяц Седых трав

Нойон пожал плечами:

– Желает – съездим. Эх, жаль, не доведется добить врага!

– Я сделаю за тебя это, нойон! – задорно пообещал Гамильдэ-Ичен и, повернув коня, что есть мочи помчался догонять латников.

– Эй, эй, подожди! – закричал ему вслед Баурджин. – Пожалуй, там и без тебя справятся! А, все равно не слышишь…

Махнув рукой, юноша дал коню шенкеля и быстро поскакал к сопке, на вершине которой сиял золотой шатер Темучина. Отсалютовав нукерам охраны, юноша дождался их разрешающего кивка и вошел внутрь.

– А, Баурджин-нойон, – поднял свои рысьи глаза сидевший на кошме хан. – Слышал, ты сегодня славно помахал саблей?

– Было дело, – сдержанно признался парень.

Темучин неожиданно нахмурился:

– В следующий раз за такие штуки велю сломать тебе спину! Не дело нойона разить саблей врагов, на то есть и простые ратники. Дело нойона – думать! Вот и мы сейчас думаем. Садись, – хан кивнул на кошму, где уже сидели князья и багатуры – Джэльмэ, Боорчу и все прочие, даже верховный шаман тэб-Тэнгри Кокэчу, на этот раз – непривычно тихий, но непоколебимо надменный и важный. Замполит, мать ити…

– Докладывай, Тэн-Канур! – махнул рукой Темучин.

Тэн-Канур – молодой ратник в кожаном панцире, с длинными, мокрыми от пота рыжими волосами – поклонился сначала хану, затем всем собравшимся, после чего продолжил доклад:

– Татар здесь гораздо меньше пяти туменов, великий хан. Где-то бродят еще два!

– Ты точно знаешь, что туменов было пять? – Темучин задумчиво покусал ус.

– А то и шесть, великий хан!

Повелитель недовольно прищурился:

– Так пять или шесть, Тэн-Канур? Ты должен давать точные сведения!

Докладчик побледнел.

– Так куда же делись два татарских тумена? – с усмешкой спросил Темучин. – Не знаешь? Вот и мы не знаем. А это плохо, что не знаем, плохо… Ну! – Он пристально посмотрел на своих багатуров. – Кто из вас может хоть что-нибудь об этом сказать? О татарских туменах, я имею в виду. Они ведь не зря потерялись. Нападут. Непременно нападут, и внезапно. Откуда?

– Думаю, что с севера, великий хан! – черт дернул за язык Баурджина.

Повелитель посмотрел на него тяжелым взглядом:

– С севера?

– Да-да, со стороны нашего походного лагеря. Переправятся через Керулен и ударят!

Сидящие зашушукались, но притихли под взглядом хана.

– Обоснуй! – внимательно выслушав Баурджина, предложил тот.

Юноша немного замешкался – волновался, но все же изложил свои мысли вполне доходчиво и по возможности – кратко. А мысли были – о Чжэн Ло!

– Чжэн Ло – татарский шпион? – ничуть не удивился хан. – Не только ты так считаешь.

– Да, именно так… Его шатания у реки отнюдь не простая прогулка. Я только теперь понял – он искал броды! Для чего? Вернее, для кого?

– Но ведь татары – враги цзиньцев! – не выдержал Боорчу. – С чего бы Чжэн Ло…

– А с чего вы все взяли, что он – цзинец? – невежливо перебил Баурджин. – Это он сам вам сказал? Может, он сунец или даже татарин?

– Он предоставил грамоты!

– Которые сам же и написал? Вы что, прекрасно осведомлены, как выглядят цзиньские грамоты?

– Нет, все равно не может быть, чтоб Чжэн Ло… И вспомните историю со змеей! Его слуга оказался предателем!

– А может, и сам Чжэн Ло замешан в этом темном деле? Ведь его не допрашивали под пыткой, поверили на слово!

– Нужны были союзники!

– Ага… И где они? Должны были ударить во вражеский тыл? Ударили? Это нам еще повезло, что татар оказалось так мало!

– Всем молчать, – немного послушав, тихо приказал Темучин. Тигриные глаза его пристально посмотрели на Баурджина. – Ты сейчас же отправишься на север вместе с туменом Джэльмэ! Джэльмэ, слышал?

– Слышал и повинуюсь, великий хан!

– Действуйте!

– Могу я взять своих людей? – Юноша обернулся на пороге.

– Бери, – разрешил хан и, устало вздохнув, посмотрел на оставшихся. – А с вами мы будем думать – что делать здесь? И где цзиньцы?

Пыльное плоскогорье расстилалось под копытами коней. Желтая, иссушенная зноем трава местами прерывалась выжженными проплешинами и нагромождениями серых камней. Кое-где росли чахлые кустики, больше похожие на насмешку или жалкую пародию на растительность. В выцветшем бледно-голубом небе нещадно сверкало белое солнце.

Баурджин ехал впереди, рядом с Джэльмэ – вельможей, конечно, важным, уж никак не меньше генерал-майора, а то и генерал-лейтенанта! – но еще не зазнавшимся и не зажравшимся, не зажиревшим. Джэльмэ беседовал с Баурджином как с равным, что вовсе не шокировало последнего, в конце концов, он тоже был генералом. От инфантерии, как когда-то любил выражаться Дубов.