Стивен Дональдсон - Проклятие лорда Фаула

Но как?

Холодный воздух кишел вражескими тенями. Их шаги, казалось, скользили к нему сверху.

— Как? — в отчаянии крикнул он, пытаясь зажечь посох одним лишь усилием воли. — Барадакас!

Шаги приближались. Он уже мог слышать хриплое дыхание сквозь шуршание.

На празднике весны он зажегся для него. Дрожа от нетерпения, Кавинант прижал конец посоха к своему кроваво-красному кольцу. И тотчас же красное пламя расцвело на дереве, потом стало бледно-оранжевым и желтым, ярко разгорелось. Внезапный свет ослепил Кавинанта, он вскочил на ноги и поднял посох над головой.

Он стоял у подножия длинного склона, занимавшего половину пола расщелины. Это беспорядочное нагромождение мусора и мягкой глины спасло ему жизнь, смягчив удар от падения и заставив его скатиться на то место, в котором он пришел в себя. Впереди и позади него расщелина тянулась далеко вверх за пределы досягаемости света от его пламени. Неподалеку, скорчившись, лежал юр-вайл, и его черная кожа была мокрой от крови. По дну расщелины, направляясь к нему, шла, шаркая ногами, разрозненная группа пещерников. Они еще были на расстоянии тридцати ярдов, но даже издалека их вид удивил Кавинанта. Они выглядели не так, как другие пещерники, которых он видел. Разница была не только в одежде, хотя эти существа были наряжены в яркие, узорчатые наряды, словно королевские приближенные, развратные и бесстыдные. Физически они тоже различались. Это были старики, состарившиеся преждевременно, неестественно. Их красные глаза были затянуты перепончатыми пленками, а длинные конечности изгибались, словно кости в них за короткое время искривились. Их головы болтались на шеях, которые еще выглядели достаточно толстыми, чтобы быть сильными и прямыми. Их тяжелые, с выступающими венами руки дрожали, как у паралитиков. От них исходило зловоние зла, мучений. Но они шли вперед с непреклонной решимостью, словно им был обещан покой смерти после завершения этого последнего задания.

Справившись с удивлением, Кавинант угрожающе потряс посохом.

— Не приближайтесь ко мне! — прошипел он сквозь зубы. — Назад! Я заключил сделку!

Пещерники словно бы и не слышали. Но они не стали нападать на него. Подойдя почти вплотную к Кавинанту, они окружили его неровным кольцом и, напирая на него с одной стороны, заставляли его двигаться в том направлении, откуда пришли.

Как только Кавинант понял, что они хотят отвести его куда-то, не вступая с ним в бой, он тотчас подчинился. Интуитивно он знал, куда они идут. Поэтому он медленно двигался внутри их кольца вдоль расщелины, пока они не дошли до лестницы в левой стене. Это было грубое сооружение, кое-как вырубленное в скале, но достаточно широкое, чтобы несколько пещерников одновременно, в ряд, могли подняться наверх. Кавинант сумел справиться с головокружением, стоя возле стены, вдали от пропасти. Поднявшись на несколько сотен футов, они добрались до отверстия в стене. Хотя лестница уходила дальше вверх, пещерники повели Кавинанта через этот ход. Он оказался в узком туннеле, в конце которого был виден скальный свет. Теперь пещерники стали слегка подгонять Кавинанта, словно торопились поскорей доставить его на эшафот.

Потом волна жара и зловония окатила Кавинанта. Он вышел из туннеля в Кирил Френдор.

Он узнал блеск отполированного камня гранитных стен, зловоние, похожее на серу, разъедающую гниющую плоть, несколько входов, танец бликов, отбрасываемых свечением пучка сталактитов высоко вверху. Все это казалось ему столь знакомым, словно воплощение ночного кошмара.

Пещерники ввели его в зал, а сами остались сзади, загородив вход. Во второй раз Кавинант встретился с Друлом Камневым Червем.

Друл возлежал на своем низком ложе в центре пещеры. Обеими огромными руками он сжимал Посох Закона, и сначала Кавинант узнал его именно по этому посоху. Друл изменился. Казалось, он был поражен какой-то болезнью. Увидев Кавинанта, он визгливо захохотал. Но голос его был слабым, и смех — каким-то истеричным. Смеялся он недолго, казалось, он был слишком изможденным для этого. Как и пещерники, приведшие Кавинанта, он был стар.

Но то, что случилось с ними, на Друла оказало особенно сильное разрушающее воздействие. Его конечности так искривились, что он едва мог стоять. С него градом лил пот, словно он был не в силах более выносить жару своего собственного обиталища. Он сжимал Посох жестом свирепого собственничества и отчаяния. Лишь глаза его не изменились. Они сияли красным светом, не имея ни радужной оболочки, ни зрачка, и, казалось, пенились, как злобная лава, готовые поглотить кого угодно.