Диана Удовиченко - История бастарда. Враг империи.

- Удивлены, Рик? - усмехнулся герцог. - Да, для меня верность моему императору - достаточный повод для драки. Наша семья всегда служила государству. А сейчас, когда в Галатоне творится беззаконие, кто как ни аристократия, должен вернуть Ридрига на трон?

Как-то все это звучало... слишком правильно. Но в то же время я верил ему. Лорд Глейнор говорил искренне.

- Вериллий добивается народного восстания. Это очевидно. Но он рассчитывает, что чернь пойдет именно против Ридрига. Недаром же все бесчеловечные приказы подписаны именем императора. Наша задача - не допустить этого, направить гнев народа в нужное русло.

Я поморщился. Он говорил о народе как о каком-то стаде. Направить туда, перенаправить сюда...

- Но и это не решит проблему, - продолжал герцог. - Империя слишком долго жила в мире. Мы разучились сражаться, драться за выживание. Между тем очень скоро придется вспомнить все эти навыки. Современный Галатон - как ледяная башня. Кажется крепким и непоколебимым. Но стоит как следует припечь солнцу, или развести неподалеку костер, или просто сильно ударить по стене - и твердыне придет конец. После уничтожения храмовой стражи, после свержения Вериллия нам предстоит проделать долгий и трудный путь к укреплению державы. Нужны новые законы, пересмотр внешней и внутренней политики... многое нужно менять.

- Тогда зачем вам старый император? - я не дразнил герцога, просто пытался его понять. - Проще было бы попытаться прийти к власти самому. Как Вериллий. Захватили бы трон - и вводили новые законы. Тем более что прав у вас на него больше, чем у безродного колдуна.

Лорд Глейнор с печальной улыбкой покачал головой.

- Чем я тогда буду отличаться от Падерика и Вериллия? В Галатоне есть правящая династия. Повторяю: я присягал на верность императору.

Я помолчал немного. Получалась странная картина: мы все боролись с существующим режимом. Только по разным причинам. Кто-то мстил, кто-то ненавидел. Герцог вот по убеждениям действовал, отстаивал Ридрига. А ведь о людях никто не думал. Обо всех людях. Что значит: направить гнев народа в нужное русло? Использовать его в интересах империи? А империя - это не мы все?

Лорд Глейнор между тем снова наполнил кубки:

- Второй тост. За родных.

- У меня нет родных, - усмехнулся я.

- А, извини, забыл... - протянул герцог. - Ну, все равно. Они же где-то есть. Или умерли. Тогда выпьем за то, чтобы души их спокойно ждали перерождения в Счастливых долинах. И за моих выпьем, за упокой...

Он опустошил кубок и захрустел яблоком.

- У меня тоже в живых никого не осталось. А у нас была замечательная семья... - глаза его все больше стекленели. - Знаешь, Рик, мне ведь трудно воевать против Вериллия.

- Это почему? - удивился я.

- Его любила моя сестра, - с неожиданной откровенностью сообщил лорд Глейнор. - Думаю, там, в Счастливых долинах, она сердится на меня за то, что я собираюсь его уничтожить.

- Да возродится она в доброе время, - я отпил из кубка.

Лицо герцога озарила детская улыбка.

- Я очень любил Изабеллу. Она была такая... солнечная, светлая, очень добрая и любящая.

- Только вот предмет любви выбрала неудачно, - вздохнул я.

- Тогда он не был так уж плох, - лорд Глейнор полностью погрузился в воспоминания. - И я уверен: Вериллий тоже любил мою сестру.

- Знаю, как он способен любить, - буркнул я, вспомнив о матери Ома.

- Я был еще мал, когда все это произошло, - сказал герцог. - Всего семь лет. У нас с Изабеллой большая разница в возрасте. Мне было семь, ей - семнадцать. Родители наши вели светский образ жизни, часто бывали при дворе, каждый вечер выезжали. Нас воспитывали няньки, гувернантки, учителя... Матушка уделяла нам мало внимания, отец - тем более. Наверное, я бы чувствовал себя одиноким, если бы не моя дорогая сестра. У меня не было на свете человека ближе, чем она. И у нее не было никого дороже меня. Мы были очень дружны, несмотря на десять лет разницы. Можно сказать, что Изабелла заменила мне мать. От нее я видел гораздо больше ласки, любви и внимания к моим детским горестям и радостям, чем от матушки или няни. Когда сестре исполнилось шестнадцать лет, ее начали вывозить на балы, и мы стали меньше времени проводить вместе. Я очень тосковал по ней, но вдруг все закончилось. Сестра больше не выезжала, все свое время проводила в моем обществе. Я был еще мал, чтобы понять, что происходит, и лишь радовался ее присутствию. Но вскоре заметил, что Изабелла становится все печальней, тогда как взгляды родителей на нее делаются все более грозными и решительными. Они заперли сестру в четырех стенах, из дома она могла выходить лишь в сопровождении нескольких слуг, всецело преданных отцу. Это случилось в начале лета. Поэтому Изабелла предпочла прогулки в небольшом садике внутреннего двора. Она забирала меня и уходила туда с самого утра, в дом мы возвращались лишь для трапезы и сна... - герцог прервал свой рассказ. - Налейте вина, Рик. В горле пересохло.