Майкл Муркок - Серебряная рука

Но это не означает, что во Вселенной не осталось созданий, которые борются за справедливость и пытаются превозмочь невозможное.

Такие создания будут всегда, и среди них найдется немало мудрецов, которые не захотят поверить в безразличие Вселенной,

Принц Корум Джайлин Ирси принадлежал к их числу. Он был одним из последних, а может, последним вадагом, и называли его «Принцем в Алой Мантии».

В этой хронике повествуется о нем.

Красавица Ралина умерла. Девяносто шесть лет — предел для смертной женщины. Долго оплакивал ее Корум. Прошло семь лет, а принц все еще чувствовал тяжесть на сердце, ведь сам он мог прожить еще тысячу лет и потому краткий век мабденов вызывал в нем непонятную зависть. Самих же мабденов Корум сторонился, поскольку те напоминали ему о Ралине.

Вадаги вновь стали селиться в уединенных замках. Замки так походили на скалы, что мабдены видели в них не жилища, а глыбы гранита, известняка и базальта. Но Корум избегал и вадагов — годы, проведенные с Ралиной, приучили его к обществу мабденов. Странное это положение побуждало его к занятиям поэзией, живописью и музыкой, для чего в замке Эрорн были отведены особые залы.

Так, всем чужой, жил Корум в замке Эрорн у моря. Все реже и реже посещали его гости. Слуги (теперь это были вадаги) ломали себе голову над тем, как же внушить Принцу мысль о том, что следует жениться на вадагской женщине, которая нарожала бы ему детей и вернула бы интерес к жизни, как к настоящей, так и к будущей. Но не знали они, как подступиться к своему господину, Коруму Джайлину Ирси, Принцу в Алой Мантии, с помощью которого мир избавился от множества страхов и низверг всесильных богов.

В сердца слуг закрался страх. Они стали бояться Корума, одинокого вадага с повязкой, прикрывавшей пустую глазницу, Корума, безмолвно скитающегося ночью по темным залам замка или угрюмо едущего верхом по зимнему лесу.

Страшно было и самому Коруму. Его пугали пустые дни, годы, исполненные одиночества; он ждал одного — когда же медленный ход столетий приведет его к смерти.

Подумывал Принц и о самоубийстве, однако ему казалось, что подобное деяние будет оскорблять память о Ралине. Он думал и о новых походах; но где найти неосвоенные земли в этом уютном и спокойном мире. Даже дикие мабдены короля Лир-а-Брода вернулись к своим обычным занятиям, став земледельцами, торговцами, рыбаками, рудокопами. Миру ничто не угрожало, не было в нем и явной несправедливости. Лишившись древних богов, мабдены исполнились довольства, доброты и мудрости.

Корум вспоминал об увлечениях своей молодости. Когда-то он был охотником. Теперь же совершенно потерял вкус к охоте. Слишком часто Принц выступал в роли ловца в битве с Повелителями Мечей, для того, чтобы чувствовать что-либо кроме сострадания к преследуемому. В прошлом Корум много ездил верхом. Его радовали чудесные, покрытые пышной зеленью земли замка Эрорн. Теперь же вкус к жизни пропал. Впрочем, конные прогулки Принц совершал и поныне.

Путь его пролегал по лиственным лесам, окаймлявшим мыс, на котором стоял замок Эрорн. Порою Корум отваживался доезжать до зеленой низины, поросшей вереском, — его встречали густые заросли дрока, соколы, парящие в небе, и непроницаемая тишина. Иногда Корум возвращался в замок по приморской дороге, идущей в опасной близости от обрывистого, сыпучего берега. Далеко внизу высокие белые волны с шипением и гулом яростно набрасывались на скалы. Порою брызги долетали до Корума, но вряд ли он замечал их. А ведь когда-то это доставляло ему радость…

Большую часть времени Корум проводил в замке. Ни солнце, ни ветер, ни шум дождя не могли выманить его из мрачных комнат, залитых любовью, светом и весельем в ту пору, когда в них жила Ралина… Иногда Корум даже не вставал из своего кресла. Его стройное тело покоилось на подушках, его желто-багровый глаз пытался пронзить мглу прошлого, которая год за годом сгущалась. Отчаяние Корума росло, поскольку многое из того, что связывало его с Галиной, стало блекнуть и забываться. Образ смертной женщины погрузил вадагского принца в бездны печали. Вместе с людьми в Эрорн вошли и призраки.

Порой, когда тоска ослабевала, Корум вспоминал Джерри-а-Конеля, такого же долгожителя, как и он сам, — и зачем только тот решил покинуть это Измерение… Спутник Героев свободно путешествовал по всем Пятнадцати Измерениям, он был проводником, товарищем и советником того, за множеством обликов которого, по мнению Джерри, скрывался сам Корум. Именно Джерри-а-Конель сказал, что вместе с ним они составляют некоего единого Великого Героя; в замке Войлодион-Гагнасдаг Джерри встречался с другими воплощениями Корума — Эрикезе и Эльриком. Корум мог принять эту идею умом, чувства же его сопротивлялись этому. Корумом был — он сам. В этом и состояла его судьба.