Излишне говорить, что вернулся я далеко за полночь, слегка повздорив с караульными, не желавшими отпирать ради меня ворота...
Наступившее утро принесло ворох новостей: казнь Равальяка отложена на неопределенное время в связи с новыми вскрывшимися обстоятельствами, в Лувре во время вчерашнего празднования седьмой пятницы на неделе подпалили шутихами крышу королевских покоев, а в нашей приемной зале, любовно отделанной в черных тонах, сидит некий весьма обеспокоенный добрый христианин, и преподобный Густав Мюллер желает немедленно — вы слышите, немедленно! — видеть господина секретаря вместе со всеми надлежащими атрибутами его ремесла, сиречь бумагой, чернильницей, перьями и быстро! Шнель!
КАНЦОНА ТРЕТЬЯ
О притягательности доносительства
Доносчики полезны и необходимы, дабы не останавливалось вращение юридическо-теологической мельницы. С этим никто не спорит, более того — Святейшая инквизиция изо всех сил поддерживает благие намерения своих верных сыновей и дочерей, стремящихся помочь упомянутой инквизиции в деле скорейшего искоренения ересей...
Только почему у всех этих доносчиков — независимо от происхождения и статуса — шкодливые глазенки никогда не смотрят на собеседника, а в доносах (вроде бы написанных без принуждения и совершенно добровольно) не просматривается ни капли полета фантазии и игры воображения? В точности школяры — переписывают друг с друга, не трудясь овладеть подлинным смыслом начертанного!
Новоиспеченный борец со злом несколько отличался от подобных ему личностей, во множестве виданных мною в землях Испании, Франции и Англии. Во всяком случае, повествовал он с большим жаром, делая круглые глаза, отчаянно жестикулируя и вызывая изрядные колебания воздуха. Братья-доминиканцы внимали: герр Мюллер — со скучающей благосклонностью, отче Лабрайд невозмутимо, отец Фернандо — с нескрываемым любопытством, Мак-Дафф — равнодушно. Следовательно, еще неведомый мне господин осведомитель не излагает ничего полезного, за что можно было бы зацепиться в раскручивании вероятного дела.
Я пристроился в углу обширного стола, шлепнул перед собой первый подвернувшийся листок, украшенный изображением невинного агнца и словами «Consiergeri. Nunciatura Apostolica», и начал строчить, уловив первую же связную фразу незнакомца:
«...А еще сей Бернар в задней комнате своей книжной лавки содержит подозрительного вида книги, обтрепанные, переплетенные иная в старую кожу, а иная в бархат с позолоченным тиснением, и книги сии не продает, но выдает определенным лицам на руки с условием всенепременного возвращения. В числе его постоянных посетителей я не раз замечал некую даму, видом неказистую, однако, судя по наряду и обращению сопровождавших ее лиц, знатную, и сказали мне, что зовут ее Леонора Галигай и она из приближенных Ее величества королевы...»
— Вы сами держали в руках хоть одну из этих книг? — перебил словоизвержение увлекшегося звуками собственного голоса дворянчика (точно, дворянин — при шпаге, хотя ее почистить бы не мешало... и ножны новые купил бы, что ли...) отец Густав. Начинающий доноситель от неожиданности икнул и сбился:
— Ну... Я... Как бы вам сказать, ваше преосвященство...
— Ваше высокопреподобие, — страшным шепотом поправил я, зная, с какой легкостью наш председатель впадает в ярость берсерка, стоит кому-то перепутать его титул. «Преосвященство» — это к кардиналу, а герр Мюллер не кто-нибудь, а полномочный легат самого Папы Павла V и кардиналами может на завтрак закусывать.
— Ваше преподобие, — торопливо исправился застенчивый сикофант. — Я... В общем, я издалека поглядел, там на одной книге было написано — «Disquisitionum Magicarum», — ему пришлось совершить настоящий подвиг, чтобы выговорить заумное латинское название.
— Разрешено, — почти сразу откликнулся Мак-Дафф, — сочинение дель Рио, вдобавок направленное против колдунов. Еще что-нибудь, мсье де Варрен?
Более нашему раннему визитеру добавить оказалось нечего, и его быстренько выпроводили, предварительно позволив запечатлеть свою корявую подпись внизу заполненного мною листа, пожелав всего наилучшего и заверив, что инквизиция не дремлет.
— Провинциал, — высказался я, когда стражники захлопнули дверь за господином Гаммоном де Варреном. — Шарахается от карет, глазеет на дам, в любой книге видит оттиск копыта дьявола. Образцовый персонаж фарса — хоть сейчас в балаган на Новом мосту!
— Вам бы все по балаганам шляться, — неприязненно буркнул герр Мюллер. — Кстати, кто есть мадам Галигай? Почему уже который человек связывает ее дом с колдовским промыслом? И кому известно что-нибудь про этого Бернара, содержателя книжной лавки?
Читать дальше