Александр Прозоров - Потрясатель вселенной

Середин отдал ему повод своего коня, направился к скалам, нависающим над водой у края ущелья, и принялся раскидывать ногой снег, заглядывая между камнями. Вскоре он нашел то, что хотел — чуть маслянистую, плотную глинистую проплешину, словно встопорщенными перьями покрытую серым лишайником. Не желая приносить вреда больше, чем требуется, ведун косарем подрезал верхний слой, быстрым движением вырезал глиняный конус, после чего опустил мшистую пластинку обратно.

Пока кочевники разводили огонь, Олег хорошенько размял глину, время от времени макая ее в воду, после чего бросил возле берега сложенную широкими петлями веревку, омыл в реке лицо, простер перед собой ладони:

— Ты, вода, текла из-за гор, по полям, лесам, лугам широким, — забормотал он заклинание, что должно было установить его связь с одной из четырех стихий, — под небом синим, в ночи черной. В тепле грелась, в холоде мерзла, черноту снимала, красоту открывала. Забери, вода, глаз черный, уведи в путь долгий, по воде текучей, по руслу извилистому, по борам, косогорам, по лесам и ямам. Стань, вода, омутом глубоким, протокой широкой. Стань, вода, тропой путеводной, что человек не заметит, воробей перепрыгнет, крот подроет, а Ний темный по тебе пойдет. Не на миг, не на час, а пока из начала до избытка не пройдет…

Ведун рывком выдернул веревку из воды, сделал несколько размашистых шагов и метнул ее на ближний костер — так, чтобы тяжелые влажные петли широким кругом оградили очаг от окружающего снега. Нукеры Чабыка предпочли отступить подальше — Середин, не обращая на них внимания, лезвием косаря раскидал угли, кинул в горячий пепел и золу шматок глины, принялся катать его в получившейся грязи, взглядом выискивая хромого воина:

— Чабык! Барана давай! Только на веревку не наступи, Ния пропустишь!

— Кого? — Кочевник за густую шерсть поднял с кошмы одного из взятых для ужина баранов, широко шагнул через препятствие.

— Это хозяин мертвого мира, — не таясь, объяснил ведун. — Я веревку заговорил, чтобы по кругу его пускала, пока не высохнет. Пока он жизнь баранью не заберет, мы ею пользоваться сможем.

— Как?

— Увидишь… — Середин слепил из глины грубую чашу, подставил: — В нее кровь пускай.

— Не вместится! — предупредил воин.

— Душа летучая, кровь текучая, плоть могучая, — уже бормотал заговор ведун. — Ни плоти души не удержать, ни крови, ни белу свету. Лети, душа, на волю, ищи, душа, свободу. В плоти тебе не усидеть, в свете тебе не сгореть, с кровью тебе вытечь…

Он кивнул кочевнику, и Чабык, правильно поняв знак, сильно и быстро провел ножом по горлу барана, вскрывая артерию. Кровь, пульсируя, хлынула в чашу. Олег дождался, пока напор ослаб, и стал торопливо разминать глину.

Ему припомнилось, как когда-то очень давно, больше десяти веков тому вперед, Ворон вывозил их в лес. Они бегали весь день в поисках сброшенных змеиных шкур и Иванова корня, собирали с ветвей шерсть, пытаясь угадать, кому она принадлежит. Ведь каждый зверь свой норов в будущем зелье оставляет: крот — злобу, рысь — терпение, волк — выносливость, лось — силу… У каждого зверя своя, особая жизненная сила. И в каждой частице она, словно маленький ген, таится.

Тогда они находились так, что к вечеру еле ноги переставляли, а уж оголодали — что заточенные в склепе упыри. Ворон же, выведя их к какой-то деревеньке, велел готовить ужин, привел барашка, а сам о ночлеге пошел уговариваться.

Когда он вернулся через два часа, на лугу возле узкого тихого ручейка горел костер, мучались голодом одиннадцать начинающих колдунов и пасся один барашек примерно десяти кило живого веса… Людям, привыкшим покупать в магазине мясо и тушенку в консервах да заказывать в кафешке шашлыки, легко рассуждать о жестокости дикарей и брезгливо воротить нос от пахнущих парной кровью рук…

— Ты делаешь глиняного человека? — с жадностью наблюдал за работой ведуна кочевник.

— Барана. Кровь барана, жизнь барана и тушка тоже должна быть его… — отогнув наверх коричневую голову, ответил Олег и поставил фигурку на землю. Барана она напоминала ничуть не больше, нежели свой прототип — скульптуры Церетели, но зато у ведуна в запасе имелись кое-какие действенные средства. Олег зачерпнул из кострища немного золы и стряхнул на спину глиняной фигурке: — Не жить волку без волчицы, голубю без голубицы, лису без лисицы. Так и тебе, зверю из горячей золы, холодной глины и живой крови, одному не жить. Иди, зверь, ищи, зверь. Ищи племя свое, ищи долю свою. Ищи глину холодную, кровь парную, золу горячую…