Азамат Козаев - Ледобой

– Пятый! – поправил Моряй. – Убирает по-одному. Режет, как заблудшую скотину.

– Скотина и есть. Сколько раз говорено – бычье должно стоять в хлеву!

– А в лесу быков режут волки, – усмехнулся Щелк. – Заметили, кругом заворачиваемся?

– Без сопливых скользко. – Старый воевода улыбнулся в бороду. – Он их растягивал и бил поодиночке. Ну же, вперед! Лес еще долог, ох, как долог! Еще бежать и бежать!

Двое. Лежат друг против друга. Убиты просто и без затей, в каждом всего по одной ране, но смертельной – первый убит точным ударом меча, отчего сердце разнесло надвое, жизнь из второго утекла через сквозную дыру: меч вошел в рот и вышел из затылка. Не помогли оттнирам кожаный доспех и кованый шлем.

– Шесть и семь, – на бегу прохрипел Моряй. Останавливаться не стали. – Будет кого бросить парням в ноги на погребальном костре!

– Кто говорил, что чудес не бывает? – отозвался Щелк. – По-моему, нашего гонца очень любят боги!

– По крайней мере, один из них! – Перегуж, бежавший первым, резко остановился и распростер руки. – Стоять! А этот долго полз. Вон вся земля кровищей изгваздана!

Широкий кровавый след вел куда-то в бурелом, как будто раненый тщился заползти поглубже и там отсидеться, невидимый и неслышный. Оттнир прополз под павшим стволом… там его Щелк и нашел.

– Ну, что? – Моряй и Перегуж в бурелом не полезли.

– Мертвее некуда! – Щелк вылез из укромного убежища, отряхнулся. – Жилу на шее разрубил. Оттнир умирал долго, пока кровь не вытекла. Ее там целое озеро – гляди, вот перепачкался.

– Одного не пойму, почему их зверье не потратило? – Моряй искоса взглянул на воеводу. – Заставных воронье поклевало, волки наведались, а этих…

– Сам гадаю, – помрачнел Перегуж. – Был бы ты волком, чего сторонился?

– Огня, медвежьего следа, кабаньей тропы…

– Всамделишный волчара не глупее нас с тобой, – усмехнулся воевода. – Чует опасность, потому и не лезет.

– Какая опасность от мертвяков?

– А сам отчего за меч уцепился, не оторвешь? Ведь кругом только трупы! И глаза круглые, как у совы!

– Жутковато.

– То, что жутковато, зверье раньше нас с тобой учуяло. Той жути, что вместе с кровью по лесу разлита, и боятся. Кстати, ты оттниров считаешь? Это который?

– Восьмой.

– Ох, чую, девятый недалеко. Бего-о-ом!

Девятый пренебрег доспехом, и неведомый заставный боец его просто-напросто вскрыл, как раковину, поперек груди. Нашли в кустах, справа от тропы. Десятого гонец прирезал со спины, под лопаткой остался торчать нож с рукоятью из бивня моржа.

– Его собственный. – Щелк вынул нож из раны и вложил в ножны, что висели на поясе оттнира.

– Обошел со спины, вырвал нож из ножен и уложил одним ударом. – Перегуж внимательно осмотрел траву вокруг. – А ведь наш ухарь тоже ранен! Вот глядите, подкрался с этой стороны, из-за дерева, выждал какое-то время, неслышно скользнул в самое подбрюшье и прирезал! А на стволе, пока таился, оставил свою кровь!

Пошли невысокие каменистые холмы. Одиннадцатого нашли внизу, под крутым обрывом, откуда тот никак не мог выбраться сам. Так и помер на камнях – со сломанной шеей долго не живут. Двенадцатый лежал на тропе шагах в двадцати, сжимая в руке окровавленный меч.

– Ох, не поберегся ты, парень! – покачал головой старый воевода. – Достал-таки оттнир! Меч в крови.

– Может быть, не его кровь? Вся застава кровищей изошла!

– Его, – мрачно бросил Перегуж. – Лезвием кусок рубахи вырвал, видишь, там на кончике? Было бы дело в крепости, от беготни по лесу клочок давно слетел бы.

– А ведь счет быкам пошел на второй десяток! – бросил Моряй и усмехнулся.

– Я уже ничему не удивлюсь. – Щелк присел на валежину. – А все же угадал Волочек с гонцом!

– У старого было чутье на таких. – Перегуж вытер испарину со лба. – Пусть ему сладко пируется в чертогах Ратника.

– Я не очень хорошо знал заставную дружину… – Моряй напрягся в потугах припоминания. – Знал несколько человек, но и только. Кто бы это мог быть?

Щелк пожал плечами. Пересекаться с заставными не приходилось. Видел нескольких в Сторожище, кое-с-кем водил шапочное знакомство, но тем дело и ограничилось.

– Я знал побольше вашего, но тоже не всех, – вздохнул Перегуж. – Гадать можно бесконечно. Солнце в полдень входит, а дел еще немеряно. Встали! К тринадцатому!..

Далеко за полдень, почти в самых сумерках нашли девятнадцатого и последнего. Лица на нем просто не осталось, пониже шлема застыла кровавая каша, ни губы, ни нос больше не просматривались. Полуночник застыл в нелепой позе у прибрежных камней – вытянул руку, будто тщился что-то ухватить слабеющими пальцами, – и от места схватки к морю тянулся теперь лишь один кровавый след. Бурая полоса обрывалась в прибрежных камнях, на гальке угадывался волок, словно к морю тащили ладейку… и все. Море не хранит следов. Давно растаяла пенная дорожка за рыбацкой ладейкой, а кровь, оброненная неведомым гонцом, давно смешалась с морской солью. Перегуж, Щелк и Моряй лишь переглянулись.