Азамат Козаев - Ледобой

Солнце карабкалось к полудню. Оттниры встали прямо в кормило, каких-нибудь пять-семь ладей позади. Сели на течение, и, наверное, сами не знали, что оседлали конька Морского Хозяина. Такие, как Гюст, тоже не каждый год рождаются. А едва день покатил к ночи, Сивый посадил за весла всех.

– Двое на весло! – рявкнул Безрод.

Во что бы то ни стало нужно оторваться. Пусть хоть клочья кожи с ладоней останутся на веслах. Скрипели весельные замки, гнулись весла, Улльга несся вперед, расталкивая грудью ленивые волны. Второй день длится погоня. Оттниры, наверное, слюной изошли, меж лязгающих зубов искры бегают. Ничего, светлее будет. Граппр видсдьяуров медленно пополз назад.

Солнце неуклонно падало, и когда наполовину скрылось за дальнокраем, а по миру разлилось багровое зарево, Улльга подошел к Трюллю-острову.

– Парус долой! – крикнул Безрод. Оглянулся на Гюста. – Веди.

– Первые пять – суши!

Более длинные носовые весла взметнули в воздух и убрали внутрь. Гюст почти шагом повел Улльгу вперед между скал и подводных камней.

– Еще три суши!

Убрали еще три пары весел.

– Как, говоришь, поучал жену? – с тенью улыбки Безрод повернулся к Гюсту.

– Да просто! Говорю, дескать, что такое! Всего несколько дней мужняя жена, а уже душу из меня гонишь! – Гребцы навострили слух. – Несколько дней? – говорит. – Да я всю жизнь этого ждала!

Сумеречная тишина вспорхнула вместе с птицами, осевшими на скалах. Надрываясь громогласным хохотом, парни едва не растрясли Улльгу от борта до борта, а над ними клекотал растревоженный пернатый народ.

– Это что! – усмехнулся Безрод. – А вот однажды отец не пустил дочь на посиделки.

– Рассказывай, – улыбнулся Гюст. Только они вдвоем и не смеялись.

– Жили-были как-то нос-отец и сопля-дочь. И собирается как-то вечерком сопля на посиделки. Пред зерцалом повернется и так, и эдак. Откуда ни глянь, хороша! – Парни едва дышали, чуть не падая со скамей. Воевода еще рассказывать не начал, а уже до смерти смешно! – И тут нос-отец грозно спрашивает, – дескать, а куда ты, дочка, собралась? Та отвечает, мол, на посиделки с подружками, лясы поточить, косточки парням перемыть. Тут нос-отец сделал так – глядите, не зевайте!..

Безрод шмыгнул битым-перебитым носом.

– …И говорит: Никуда ты, дура, не пойдешь!

Весла так и заходили в руках гогочущих парней, – хорошо, хватило ума сушить. Гребцы из них уже никакие. Остальные хватали широко раскрытыми ртами воздух, и все им было мало. Стоять уже не могли, катались по настилу, били себя в грудь, ржали, чисто кони. А над Улльгой клекотали поднятые с гнезд моречники. Безрод, ухмыляясь, оглядывал берега. Показалось, – или на самом деле в деревьях что-то шевельнулось? Но об этом узнают лишь на берегу. Еще долго хохотали. Только начнут успокаиваться, как одного опять смех разбивает. А много ли нужно остальным? И снова катаются по палубе. Сивый – и тот улыбнулся в усы. Уж на что байка стара, а смешит как новая. Вроде успокоились, тяжко дышат, за животы держатся, встают кое-как. И тут в хрупкой тишине Вороток возьми, да без всякой задней мысли, носом и шмыгни. Безрод махнул рукой и отвернулся. Лишь двое остались на ногах, Сивый – потому что в мачту вцепился, Гюст – потому что на кормиле повис. Наверное, никогда эти тихие скалы не оглашал такой бешеный хохот. Пересмешник моречник не в счет. Смеялись, пока солнце не зашло. Только тогда унялись. Просто не смогли больше. Едва-едва встали на ноги, уселись за весла. В небесном багреце провели ладью через россыпь подводных камней и посунули носом в гальку.

– Моряй, Щелк, Вороток, Нюнга со мной. Остальным оставаться на ладье.

– Опять что-то удумал! Неужели и костей размять не даст? Вои беззлобно заворчали. С таким воеводой никогда не заскучаешь.

Безрод первым спрыгнул на берег, остальные четверо ушли следом. Вороток и Нюнга с луками. Впереди стояла стена леса, сосны да березы, берег пуст и чист. Сивый повел туда, где приметил шевеление. С опаской вошли в деревья, и будто попали в темный мир. Снаружи небо догорает пурпуром, – хоть какой, а свет – тут же темень почти кромешная. Кое-как углядели тропку. Безрод оставил стрельцов по обе стороны от дорожки, в кустах, и сам-третий ушел вперед.

Лес миновали, вышли на открытое. Скорее даже не лес, а подлесок. Леса, наверное, дальше стоят.

– Заметил? – бросил за спину Безрод.

– Заметил, – буркнул Моряй.

Справа, то появляясь из-за камней, то снова исчезая, скользила какая-то тень.