Дмитрий Тедеев - Бусый Волк

Он пришпоривал коня, но его Око продолжало пристально наблюдать за происходившим в пещере. Железный Столб, точнее – если знать – Железный Вабик, [48]медленно, но неуклонно поднимался вверх. Скоро начнётся…

Люди, вращавшие вороты, вдруг замешкались, сбились с движения. Как будто почуяли приближение чего-то неимоверно страшного. Мавут прикинул расстояние, отделявшее его от пещеры, и начал беспощадно нахлёстывать жеребца.

Этого он мог бы и не делать. Конь тоже что-то почувствовал, заложил уши и понёсся бешеным галопом, как не скакал никогда в жизни. И успел спастись от смерти сам и спасти своего седока, выбравшись с ним из расщелины наверх.

Железный Вабик вздрогнул и остановился. И зазвучал. Истечение неведомой силы рождало Звук. Вабик превращал его в Зов.

Пещера, выходившая в горную расщелину, исполинским раструбом ещё усиливала этот Зов Смерти.

Тягучий и низкий, на грани слышимого, тоскливый Зов взлетел над горами и унёсся в сторону моря.

Из всех воинов Мавута, находившихся в пещере, один лишь Хизур сумел устоять на ногах. Устоять на ногах, слыша пение Железного Вабика, было за пределами человеческих сил, но Хизур и был не вполне человеком. У него потекла из ноздрей и ушей кровь, но он не обращал на неё никакого внимания – стоял и жадно, не отрываясь смотрел на катавшихся по полу людей.

Мавутичи раздирали ногтями себе лица и уши, выдавливали глаза в тщетной попытке спрятаться, избавиться от чудовищного Звука. Не замечая собственной боли, Хизур наслаждался болью других. Что упоительней вида жизни в самые последние её мгновения? Судорог живой плоти, никак не желающей умирать, но всё равно умирающей? Вида страданий, что высвобождают в умирающем существе все скрытые до этого силы? Что ещё так бодрит кровь, подпитывает душу и тело новой силой, как вид мучительно умирающей жизни?..

Когда окровавленные, изувеченные тела перестали дёргаться, Хизур перевёл дыхание и, ещё храня на лице улыбку бесконечного блаженства, подошёл к одному из воротов. Взявшись за рукояти, он легко провернул его в одиночку – в обратную сторону. В обратную сторону вращать ворот было гораздо легче. Железный Вабик заскрежетал и медленно опустился, вновь наглухо затыкая дыру в Исподний Мир. В царство холода и мрака, где властвовала Морана и другие Тёмные Боги. Когда захочет Мавут, эта дыра вновь будет приоткрыта. Ровно настолько, насколько понадобится Мавуту…

Зов Железного Вабика, подпитанный человеческой кровью, легко перелетел горы и канул в морскую пучину. В ту самую, откуда каждый год поднимался и опустошал земли страны Нарлак чудовищный Змей. Зов, впрочем, Змея не пробудил, да Мавут к этому и не стремился. Поднимется Змей, значит, налетит и Бог Грозы. И загонит Змея назад в море, искрошит его золотой секирой, размыкает по скалам горных хребтов…

Мавуту не нужен был Змей. Ему должно было вполне хватить Змеёныша.

Над морем собралась маленькая, но очень плотная тучка. Завязался ветер и потянул её на восток, где лежал берег.

Силы Змеёныша с лихвой достанет на то, чтобы сровнять с землёй, обратить в прах деревню Волков. Крохотное селение дикарей, затерянное в крепи [49]лесов. Уцелевших доберут Мавутичи, скрытно расположившиеся за полдня пешего хода…

Змеёныш с голодным воем всасывал хоботом морскую воду и с неимоверной скоростью нёсся к берегу. Нёсся вслед за птицей, указывавшей дорогу, с такими же, как у него, крыльями, покрытыми чешуёй.

Ему посулили вкусную пищу… Тёплую, живую еду…

– Мне, мне! Теперь – мне! Вырежи мне!

Ребятня, обступившая Бусого, затаив дыхание, наблюдала, как блестел в его руках ловкий маленький нож. Вечернее солнышко катилось за лес. Под ногами лежали липовые чурбачки, которые натащили Волчата. Из липы резать легко, куда сподручнее, чем из сосны или берёзы. Работа спорилась, фигурки людей и животных получались словно живые, дети в восторге следили за тем, как сыпались стружки. А когда юный мастер заканчивал резать очередную куклу и вручал её какому-нибудь счастливому малышу, остальные принимались дёргать «дядю Бусого» за одежду и кричать наперебой, каждому хотелось, чтобы следующая кукла досталась непременно ему.

– Вырежу, вырежу! Всем вырежу, потерпите! Сейчас – тебе буду резать. Что хочешь?

– Лошадку!

– Хорошо, будет тебе лошадка… Какую сделать? Чтобы стояла? Или скакала?

– Чтобы скакала… И чтобы я на ней сидел!

Сегодня у Бусого всё получалось удивительно ловко. Душа пела, и нож, подарок вилл, как будто сам собой порхал в руках, сноровисто разделывая деревяшки. Лошадка получалась – на загляденье, а скачущий на ней охлябь, без седла мальчишка и в самом деле выходил похожим на кудрявого малыша, с нетерпением ожидавшего игрушку.