— Да? Картофелину, пожалуйста, вон ту, спасибо.
— Помнишь тот день в университете, когда мадам Кашмери оставила нас в своем кабинете и заворожила?
— Что-то припоминаю. Мерзкая была тетка, да? Настоящий деспот.
— Она тогда сказала, что выбрала нас — тебя, меня и Глинду, — чтобы посвятить в Наместницы и сделать агентами какой-то важной особы. Волшебницами и, не знаю, сообщницами. Обещала, что мы займем высокие посты и сможем на многое влиять. И заставила нас поверить, будто мы никогда не сможем обсуждать этот разговор друг с другом.
— Ах, это! Да, конечно, я помню. Ну и ведьма она была!
— И что ты об этом думаешь? Неужели она действительно могла сделать из нас могущественных волшебниц и заставить молчать?
— Напугать она нас могла, это точно. Но мы были молодыми и глупыми.
— Мне тогда казалось, что она в сговоре с Гудвином и что это она приказала Громметику — странно, как сейчас помню его имя, странное дело память, — приказала ему убить профессора Дилламонда.
— Сколько тебя помню, тебе всегда мерещились заговоры! Нет, я сомневаюсь, чтобы мадам Кашмери была столь влиятельна. Она строила козни и пыталась управлять, кем могла, — это да, но настоящей власти у нее не было. Мы только по наивности считали эту напыщенную курицу страшной злодейкой.
— Не знаю. Я ведь потом пыталась что-то сказать, и мы едва не упали в обморок.
— Мы были тогда страшно внушаемы, Эльфи.
— А Глинда вышла за богача, как Кашмери и говорила. Сэр Чафри-то все еще жив?
— Если это считать жизнью, то да. И Глинда стала волшебницей, тут тоже никто не спорит. Только вовсе не обязательно, что мадам Кашмери была тому причиной. Она всего лишь предсказывала очевидное: разглядела наши способности, как разглядел бы любой опытный учитель, и посоветовала воспользоваться ими. Что же здесь странного?
— Она предлагала нам стать тайными слугами верховного правителя. Я хорошо это помню.
— Это она тебе, значит, отдельно предлагала, зная твою тягу к заговорам. Меня она ничем подобным не завлекала.
Эльфаба замолчала. Может, Нессароза и права. А с другой стороны, вот прошло десять лет, даже чуть больше, — и взгляните на них! Две ведьмы и одна добрая волшебница — Глинда. От одной мысли Эльфабе захотелось поскорее вернуться в Киамо-Ко и сжечь «Гримуатику» вместе с метлой.
— Глинда всегда побаивалась Кашмери и говорила, что она напоминает ей карпа, — сказала Нессароза. — Это всегда меня удивляло: разве можно бояться рыбу?
— Я видела в одной книге рисунок водного чудовища. Не знаю, есть ли такие чудища на самом деле, но уж лучше оставаться в неведении, чем узнать наверняка, когда с ним столкнешься.
— То же самое ты когда-то говорила про Безымянного Бога, — тихо сказала Нессароза.
— Ай, давай про него не будем.
— Человеческая душа слишком важна, чтобы не обращать на нее внимание.
— Вот и хорошо. А раз у меня ее нет, то и внимание обращать не на что.
— У всех она есть.
— А как насчет той Коровы, которую ты сегодня выменяла на заклинание? Или Овец?
— Это низшие существа, не о них речь.
— Обидно такое слышать. Я их освободила, между прочим.
Герцогиня пожала плечами.
— Освободила, и ладно. Если тебе от этого легче. Не могу же я повсюду ходить за тобой и останавливать.
— Они рассказали мне, как с ними обходятся. Я почему-то думала, что над Зверями издеваются только в Гилликине и Изумрудном городе. Мне казалось, у крестьян-манчиков хватит ума обращаться с ними по-человечески.
Нессароза задумчиво пожевала.
— Знаешь, — сказала она и кивнула служанке, чтобы та вытерла ей рот, — однажды в церкви я встретила солдата. Он потерял руку во время квадлинского бунта — и вот что он придумал. Он решил отрастить себе руку заново. Каждое утро он похлопывал себя по культе, чтобы к ней приливала кровь и начиналось покалывание. Со временем он начал ощущать потерянную руку: сначала локоть, потом все ниже и ниже и так до самых пальцев. Это была, конечно, воображаемая, фантомная рука, но, как он говорит, с ней ему стало легче, и он уже мог смириться со своим уродством. Кроме того, он стал увереннее двигаться.
Эльфаба смотрела на сестру и пыталась понять, к чему она клонит.
— Тогда я тоже решила попробовать. Каждый день я просила няню растирать мои культяпки, и где-то через несколько месяцев почувствовала слабый намек на то, что значит родиться с руками. Дальше этого никак не шло, но потом приехала Глинда и заколдовала мои башмачки. Теперь не сразу, не знаю почему, может, культи слишком узкие и кровь не успевает прокачаться, но где-то через час после пробуждения я чувствую фантомные руки. Впервые в жизни. Вот только пальцы все никак не могу ощутить.
Читать дальше