Грегори Магвайр - Ведьма - Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз

Прошла неделя. Решив, что пора бы Эльфабе уже и пообвыкнуть, Сарима поручила Третьей:

— Передай, пожалуйста, тетушке гостье, что завтра я хотела бы поговорить с ней за чаем, часиков в одиннадцать, в Солнечной комнате.

Всю неделю Эльфаба не находила себе покоя. Днями она расхаживала по двору, стуча каблуками по камням; руки ее были вечно согнуты, пальцы сжимались и разжимались. Сариме приезд сверстницы явно пошел на пользу: теперь она чувствовала себя сильнее, чем прежде. Сестры осуждали ее гостеприимство, но горные тропы уже занесло снегом, и нельзя же было в такое время выставить гостью за порог. Собираясь в диванной, где они вязали ненавистные серые варежки в подарок какому-нибудь несчастному на Лурлиниаду, сестры только и делали, что перемывали косточки Эльфабе. Она больна, говорили старые девы, скучна, неполноценна (хуже нас, добавляли они про себя, теша самолюбие), проклята. А этот толстый увалень — сын он ей, родственник или просто слуга? За спиной Саримы сестры называли эту непонятную женщину, поселившуюся в каменном сарае, тетушкой ведьмой и вспоминали древние байки про Кембрийскую ведьму, которые особенно любили в Кельских горах.

Но еще любопытнее сестер был Манек, младший сын Саримы. Однажды утром, когда трое мальчиков писали с крепостной стены (а бедняжка Нор притворялась, что эта игра совершенно ее не интересует), Манек спросил:

— А что будет, если пописать на тетушку? Она закричит?

— И превратит тебя в жабу, — сказал Лир.

— Нет, я в смысле — ей будет больно? Такое впечатление, что она до смерти боится воды. Она хоть пьет ее?

— По-моему, нет, — предположил Лир, который никогда особо не присматривался. — А когда стирает, то трет одежду щетками. Нет, лучше не надо на нее писать.

— А зачем ей пчелы и мартышка? Они что, волшебные?

— Ага.

— И в чем их волшебство?

— Не знаю.

Мальчики отступили от края стены, и к ним подбежала Нор.

— А у меня волшебный прутик, — похвасталась она и показала коричневую веточку. — Из ведьминой метлы.

— Метла тоже волшебная? — спросил Манек у Лира. — А то! Пол вмиг подметает.

— Может, она и разговаривать умеет? Что она тебе говорит?

Ребята смотрели на Лира с таким любопытством, что тот покраснел от смущения.

— Это секрет.

— А если мы тебя сейчас со стены сбросим — все равно секрет?

— Как это сбросите? — оторопел Лир.

— А вот так. Или ты рассказываешь, или мы тебя сбрасываем, выбирай.

— Вы что, сдурели? Не надо меня сбрасывать!

— Если метла и правда волшебная, она прилетит и спасет тебя. И потом, ты такой толстый, что даже не ушибешься. Отскочишь и запрыгаешь, как мячик.

Иржи и Нор невольно захихикали, живо представив себе эту картину.

— Мы всего-то хотим знать, что тебе говорит метла, — с широкой улыбкой продолжал Манек. — Так что лучше скажи. А то ведь сбросим.

— Ты ведешь себя невежливо, он же гость, — важно сказала Нор. — Пойдемте лучше в кладовую к мышкам, будем с ними дружить.

— Пошли. Только сначала его спихнем.

— Не на-а-адо, — захныкала Нор. — Какие вы все-таки злюки. Может, метла и не волшебная вовсе, а. Лир?

Но Лир уже потерял охоту разговаривать.

Манек скинул ногой со стены камушек. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он упал.

Лир побледнел и вытянул руки по швам, как обвиняемый на трибунале.

— Она вам так просто это не спустит! Она вам покажет!

— Вряд ли, — сказал Манек и шагнул к нему. — Ей все равно. Она свою мартышку больше любит, чем тебя. Она даже не заметит, что ты разбился.

Лир всхлипнул. Хотя он только что вместе с остальными писал со стены, на его мешковатых штанах расплылось темное пятно.

— Глянь, Иржи, — окликнул Манек старшего брата. — Даже разговаривать с нами и то нормально не может. Сбросим — не много потеряем. Ну-ка признавайся. Что тебе наболтала метла?

— Она… — шепотом выдавил Лир. — Сказала… Что вы все умрете.

— Всего-то? — беззаботно спросил Манек. — Эка удивил! Все когда-нибудь умрут. Это мы и без нее знали.

— Правда? — недоверчиво спросил Лир, для которого это стало открытием.

— Да ладно, оставь его, — сказал брату Иржи. — Пойдем лучше поймаем мышей в кладовой, отрежем им хвост и выколем глаза волшебным прутиком Нор.

— Нет! — взвизгнула Нор, но Иржи уже выхватил у нее прутик и вместе с Манеком вразвалку пошел вниз по лестнице. Лир тяжело вздохнул, оправил на себе одежду и, как обреченный гном на изумрудных приисках, поплелся за своими мучителями. Нор постояла в оскорбленной позе с гордо сложенными на груди руками и подрагивающим от возмущения подбородком, потом плюнула через парапет и, почувствовав себя отмщенной, побежала догонять мальчишек.