Грегори Магвайр - Ведьма - Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз

— Заберите его отсюда! Лир, позови его! — крикнула Вторая, хотя у Лира было не больше влияния на обезьянку, чем у сестер.

Чистри перескочил на шкаф, оттуда — на другой, с сухофруктами, где, открыв верхний ящик, нашел драгоценный запас изюма и начал пригоршнями запихивать его себе в рот.

— Несите скорее лестницу из коридора, — крикнула Шестая двум сестрам. Когда стремянку притащили, проказник уже снова качался на вешалке над столом, кружась на ней, как на карусели.

Тогда решили пойти на хитрость. Четвертая отрезала кусок дыни и положила его в миску на столе, а Третья и Пятая сняли фартуки, приготовившись прыгнуть на обезьянку, когда та спустится. Чистри, свесившись с вешалки, жадно рассматривал новое лакомство, когда дверь распахнулась, и в кухню ворвалась Эльфаба.

— Что происходит, что за шум? — воскликнула она. — Вы свои мысли-то слышите?

И тут же увидела Чистри, внезапно понурого и виноватого, и сестер, изготовившихся ловить его белыми от муки фартуками.

— Это еще что такое?! — вскричала она.

— Не надо кричать, — холодно заметила Вторая, но фартук опустила.

— Что здесь происходит? — уже спокойнее повторила Эльфаба. — Что вам сделал несчастный зверек? У вас вид как у моего Килиджоя — будто вы его растерзать готовы. Аж побелели от злости.

— Скорее от муки, — сказала Пятая, и сестры захихикали.

— Бездушные дикарки! Чистри, иди сюда. Иди, кому говорят! Хорошо, что вы не замужем, а то нарожали бы на свет новых варваров. Не смейте трогать обезьянку, слышите? Как он вообще выбрался из моей комнаты? Дверь была закрыта, я разговаривала с вашей сестрой в Солнечной комнате.

— Ой. — Нор вдруг вспомнила. — Тетушка, простите, пожалуйста. Это мы, наверное…

— Вы? — Эльфаба обернулась и пристально посмотрела на девочку, как будто впервые ее заметила. — Зачем вы влезли в мою спальню?

От ее взгляда Нор отпрянула и вжалась в дверь погреба.

— За бумагой, — пролепетала она и в отчаянной попытке исправиться добавила: — Я нарисовала всем картинки — хотите покажу? Пойдемте.

Эльфаба с обезьянкой на руках проследовала за девочкой в коридор, где гуляли сквозняки и кружили листьями бумаги, раскиданными но каменному полу. Сестры тоже вышли, держась на безопасном расстоянии.

— Это моя бумага, — очень тихо сказала Эльфаба после долгого молчания. — Я не разрешала тебе ее брать. Видишь, здесь даже слова написаны. Ты хоть знаешь, что такое слова?

— Конечно, знаю! — презрительно сказана Нор. — Что ж я, по-вашему, совсем дурочка?

— Не трогай больше мои вещи, — сказала Эльфаба и, подобрав листки, взбежала по лестнице. Было слышно, как за ней хлопнула дверь.

— Ну, пострелята, кто хочет помочь нам лепить печенья? — спросила Вторая, довольная, что все обошлось. — А коридор-то как наряжен! Вот Принелла с Лурлиной обрадуются!

Лир и Нор вернулись на кухню и стали лепить из теста человечков, ворон, обезьянок и собак. Вот только пчелы не получались, они были слишком маленькие. Потом пришли Иржи и Манек, запорошенные снегом и усыпанные зелеными иголками. Мальчики присоединились клепке, но стали делать неприличные фигурки, над которыми громко смеялись, но младшим не показывали, а прямо сырыми засовывали в рот, чем всем надоели.

Как только дети проснулись, то первым делом побежали вниз проверять, приходили ли ночью Лурлина с Принеллой. В главном зале стояла плетеная корзина с золотисто-зеленой ленточкой (эту корзину и эту ленточку они видели вот уже много лет), а в корзине лежали три цветные коробочки. В каждой были апельсин, кукла, несколько мраморных шариков и печенье в виде мышки.

— А где моя? — спросил Лир.

— Не знаю, твоего имени нигде нет, — сказал Иржи. — Вот видишь, написано «Иржи», «Манек», «Нор». Твою Принелла, наверное, оставила в твоем прежнем доме. Где у тебя дом?

— Не зна-аю, — захныкал Лир.

— Хочешь я дам тебе хвостик моей мышки, — щедро предложила Нор. — Но только хвостик. Для этого ты должен сказать: «Дай мне, пожалуйста, хвостик своей мышки».

— Дай мне, пожалуйста, хвостик своей мышки, — сквозь всхлипывания невнятно произнес Лир.

— …И я обещаю во всем тебя слушаться.

Лир повторил. Наконец вручение хвостика состоялось. От стыда Лир не упомянул никому из взрослых, что Принелла его забыла, а Сарима с сестрами этого даже не заметили.

Эльфаба не показывалась на глаза, передав через Лира, что болеет, хочет несколько дней провести в одиночестве и просит не беспокоить ее ни посещениями, ни едой, ни шумом.