Ник Перумов - Ведуньин Двор

Старуха вдруг вздохнула, почти виновато. Шли они сейчас сквозь липовый лесок – прозрачный, трепетный, тропинок не держались. Синицы свистели над головой, листья шептались, ползали по траве солнечные пятна – будто и не было на свете ни имперцев, ни пуль их, ни злых, кровавых чар, ни самой смерти…

– Не серчай, Анея. Сила твоя громовой туче подобна, темна, страшна бывает, а зато после грозы так дышится легко!.. Не хотела я тебя во тьму совсем уж кромешную тянуть, вот хоть с тем же посохом. Его и впрямь с детства растить нужно. Меня-то в ученье отдали раньше, чем тебя, у матушки отобрали, да и отдали. Лютые были времена, только-только в Новых Землях очутились, народишко мёр, что твои мухи осенью. Да и ведовство наше… тоже ведь только нащупывали. Вот и лютовали, ох, лютовали!.. Жуткой карге меня отдали, а я совсем ещё крошечная. Едва ходить начала. Вот кто с мёртвыми говорить умел! Вран Великий, подземного царства хозяин, с ней беседы вёл. Настоящая ведьма была. Со свету сжить – плёвое дело. Она-то меня и научила этому средству – саженец кровью поливать, а потом его, как телка, под нож. – Старуха вдруг вздрогнула. – Казалось бы – деревце, зелёное, к солнцу тянется, дождик его поливает, ан нет – корни-то, что змеи подколодные, к злому лезут-тянутся. Сослужил мне посох свою службу, врать не буду, да только цена непомерна, Анеюшка. Не завидуй, тебе это не понадобится. Ты и так сильнее меня стала, и двор бы свой тебе б передала, кабы не было в тебе столько мягкости. Мягкости, да легкомыслия, мол, и так сойдёт, да и зачем такие ужасы…

– Опять ты за своё, Верея Велиславна! – поморщилась Анея. – Всё хочешь, чтобы тебя боялись – ну, так и боятся. До одури. Детвору именем твоим пугают. А мне это без надобности. Двор твой…

– Не доросла ты до моего двора, – фыркнула старуха. – Ни свой не завела, ни до моего не годна. Сила даром пропадает. Врана на тебя нет! Врана Великого!

Вран Великий… Анея зябко передёрнула плечами. Приходилось по молодости у него гостевать – насилу ноги унесла. Да, одна дорога в подземное его владычество, и шутки с ним шутить никому не позволено.

– Как знать, матушка Верея… – спорить и браниться с былой наставницей как-то расхотелось. – Двор, не двор… Времена-то сама видишь, какие, того и гляди с имперцами всерьёз схлестнёмся.

– Не схлестнёмся, – уверенно бросила старуха. – На юге места много. Что им наши снега с Чёрной горой да с огнём подземным?

Словно и не заметила, как бывшая ученица её вновь «матушкой» величает.

Анея с сомнением покачала головой. Сильна старая ведунья, что есть, того не отнимешь, а вот в этаких делах разбирается слабо. Привыкла, пока молодой была, что Север наш почти пуст.

– Они в горы упёрлись, сейчас растекаться начнут, от Студёного моря да на закат. Всем места хватит, Анея.

Молодая ведунья спорить не стала.

– Скажи, что сделать надо, матушка.

И Верея заговорила.

Анея слушала, не перебивая, как и положено внимать наставнице.

– Верея Велиславна… так как же это… выходит, что…

– Выходит, выходит! – перебила старуха. – Уж как есть, так и выходит. Но это не твоя забота. Твоя – как нам зрячего этого найти да как потом Зорьку вытащить. А остальное – моё.

Побледнев, молодая ведунья смотрела прямо в глаза старой.

– Ты ловчее меня это умеешь, – ворчливо признала Верея. – Глаза отвести, запутать, голову задурить… До смерти не забуду, как ты кадушкой прикидывалась в сенях!..

– Ага, и до самых пор, пока ты, матушка Верея, не стала в меня ковшом тыкать!..

Старуха растянула сухие губы в подобии улыбки.

– Вот-вот. Отвела глаза, егоза малолетняя, и кому?! – мне! Наставнице своей!.. Вот и сейчас отведи. Уж как-нибудь.

Анея задумалась. Получалось плохо, уж больно тяжко было услышать о том, что задумала Велиславна.

– Глаза отводить – этого одного не хватит. Большее требуется. – Решилась наконец.

– Вот и славно! – Старая ведунья не стала вдаваться в подробности. – Верю тебе, ученица, что надо – сама придумаешь. Ноги в руки теперь и вперёд!

– Прекрасный выстрел, милорд. Позвольте принять револьвер?

– Конечно, Пол. Будь любезен.

– Какая всё-таки наглая птица! А вдруг у неё бешенство?

– У птиц, мой дорогой Пол, не бывает бешенства.

– Да? Ну, вам виднее, милорд, а только осторожность не помешает. Ваша покойная матушка мне наказывала…

Породистые кони неспешно шагали по узкой лесной дороге, только что проложенной. Впереди – высокий моложавый человек, худощавый, с тонким породистым лицом, в длинном чёрном пальто, высоких сапогах для верховой езды, в цилиндре. Последний, правда, несколько испачкан и помят с одного боку.