Маргит Сандему - Любовь Люцифера

— Когда я становлюсь серьезной, — поправила она его, — я думаю не о себе, просто меня одолевает страх и печаль.

— Да, да, но не будем об этом сейчас говорить! Разве ты не понимаешь, что ты именно та, которую я искал на протяжении тысячелетий? Я не уставал мечтать о тебе в течение долгих веков, и вот, наконец, я нашел тебя!

При этом он подчеркнуто театрально протянул к ней руку и тут же шаловливо рассмеялся.

Но Сага почувствовала, что он говорил все это серьезно. Он хотел обладать ею — и он привык получать то, что хотел.

У Саги мелькнула неприличная мысль: как бы ей тайком заглянуть в ящик, который стоял на тележке Пауля. Она была убеждена, что именно там кроется секрет его таинственности. Если в нем вообще была какая-то таинственность… Да, он был не тем, за кого выдавал себя, она знала это наверняка. Откуда вообще взялся этот фантастически красивый человек? Разве не должен был его знать весь мир? Ведь это же настоящая сенсация! Разве он мог быть обычным путешественником, затерявшимся среди призрачных лесов? Он рассказывал о своем богатом событиями прошлом, и с такой внешностью он мог добиться чего угодно!

Но Сага знала кое-что о придворной жизни от семьи Оксенштерн; она никогда не слышала об этом человеке. Ни о каком графе Пауле фон Ленгенфельдте, ни о каком необычайном, статном, ослепительно красивом мужчине. Но если бы такой человек появился при дворе, она бы о нем услышала! На вид он был довольно молод. Но в каком-то смысле, он казался «безвременным». Возможно, он был моложе Марселя. На вид ему было около тридцати.

Соперники? Завистливые конкуренты? Он сказал, что лишился высокого положения при дворе в результате интриг.

Саге было неприятно думать об этом.

— Теперь твоя очередь, Марсель!

Паулю не было интересно слушать это. Он остановился.

— Тс, — прошептал он. — Слышите?

Они прислушались. Лес вокруг них уже не был таким густым, между деревьями появился просвет, солнечные лучи пробивались сквозь кроны высоких, стройных сосен.

Сага услышала жалобный крик вдалеке, который постепенно затих. В этом крике чувствовался страх. Крик этот, казалось, был обращен к ней, как предупреждение, как безнадежная попытка быть услышанным.

— Что такое ты услышал, Пауль? — спросил Марсель своим тихим, хрипловатым голосом.

Перестав напряженно прислушиваться, Пауль сказал:

— Кто-то разговаривает, как мне кажется. Неподалеку от нас.

Марсель огляделся по сторонам.

— Должно быть, это дальше, чем ты думаешь, — сказал он.

Если Пауль и заметил иронию в словах Марселя, то не подал виду.

— Да, ты прав, — ответил он. — Здесь все насквозь просматривается, как в открытом море. За стволами этих сосен могут спрятаться только тонкие, как жерди, существа. Видно, мне это все померещилось.

— Мы уже прошли порядочное расстояние, — сказал Марсель. — Если мы сядем среди этих кустов, то никто нас не увидит, а сами мы, напротив, будем видеть все вокруг.

— Разумная мысль! Я тоже проголодался.

Солнце уже клонилось к горизонту. Сага с дрожью думала о наступлении темноты. Ей казалось, что деревья неприязненно и даже враждебно шепчутся вокруг нее, но это, конечно, было плодом ее необузданной фантазии. Ею снова овладел какой-то необъяснимый страх.

Однако она проголодалась. Не зная, сколько им еще придется идти до обжитой местности, они решили экономить съестные припасы. Вино у Пауля уже кончилось, и бутылку они выбросили, чтобы не тащить лишний груз. Марсель, привычный к такого рода путешествиям, съел немного хлеба и вяленого мяса, а Сага убеждала себя в том, что голод трудно переносить лишь в первый день. Она тоже стала экономной в еде.

Но она надеялась, что эти скитания скоро закончатся. Сага теряла драгоценное время, в Гростенсхольме ее ждали дела, а она бродила по безлюдным лесам в компании двух чужих мужчин…

Впрочем, Марселя она уже не считала чужим. Между ними установились доверительные отношения. Им не требовалось смотреть друг на друга, прикасаться друг к другу. Они чувствовали внутреннюю близость, словно оба вступили в заговор против третьего.

— Нет, я все-таки хочу послушать твою историю, Марсель! — сказала она. — Ты для меня остаешься загадкой.

Он мягко улыбнулся, а Пауль в это время начал пристально разглядывать какую-то травинку.

— Ничего загадочного во мне нет, — сказал Марсель. — Скорее, это нечто трагикомическое. Так же, как и ты, Пауль, я был в семье гением — так казалось всем. Думаю, в детстве на меня оказывали большое давление. Все считали, что у меня должно было получаться все, за что бы я ни брался.