Маргит Сандему - Любовь Люцифера

— Может быть, в какой-то лесной деревушке и происходят время от времени скандалы, — сказал Марсель. — Пьянство, потасовки, поножовщина. Потом устраивают облаву на драчуна, который, как правило, скрывается в лесу. Но ведь такое может быть везде, Пауль! Финские леса велики, почему именно в этом месте должно происходить что-либо такое. Лесные дороги совершенно пусты, не так ли?

— Да, да, теперь уже поздно говорить об этом. Теперь нам придется идти наугад, только бы не наткнуться на ленсмана. Нам бы только перебраться через границу, а там уже дорога открыта…

Кучер развернул лошадей и карету и поехал обратно. У Саги появилось горячее желание догнать его. Сесть в уютную карету, вернуться в мир людей…

И когда карета исчезла из виду, она почувствовала себя покинутой, безнадежно пропавшей.

Лес вдруг показался ей совершенно пустым, ужасающе пустым, хотя это была глупая мысль.

И они начали свое рискованное путешествие по дремучим лесам.

Оружия у них при себе не было. То есть у Пауля был пистолет, но не было пороха. У Марселя же был длинный нож — и это все.

— Велика ли опасность нападения диких животных? — спросила Сага.

— Думаю, что нет, — ответил Марсель. — Нас ведь трое, так что зверь вряд ли решится напасть. Как ты думаешь, Пауль?

— Пусть только попробуют сунуться! — ответил Пауль. — Кстати, волки и медведи наверняка истреблены в этих местах…

— Я точно не знаю, как обстоят с этим дела здесь, — неуверенно произнес Марсель. — Я тоже так думаю, хотя все может быть…

Возможность наткнуться на дикого зверя пугала Сагу, и то, что она питала большое уважение к лосям, не прибавляло ей смелости. На всякий случай, она шла между мужчинами. Однако врожденная независимость аристократа заставила Пауля взять на себя лидерство и передать свою тележку «бродяге», как он однажды назвал Марселя.

Но день еще не закончился. Тропинка была достаточно широкой, они могли беседовать без проблем и были — пока — в хорошем настроении.

Пауль начал рассказывать о своей жизни, но у Саги все время были в мыслях слова, сказанные кучером: «Он не тот, за кого себя выдает». Поэтому она слушала его с большим недоверием.

Пауль сказал, что происходит не из шведской семьи — и об этом можно было судить по его имени. Поэтому имя его и не занесено в дворянский список («Еще бы!» — злорадно подумала Сага). Его семья вынуждена была покинуть свою страну в ходе наполеоновских войн и осесть в скупой Швеции.

— Уже в раннем детстве у меня проявились большие… способности, — продолжал Пауль, как всегда, в своей непринужденной, очаровательной манере, которая, однако, уже не вводила ее в заблуждение. — Родители решили дать мне солидное образование. И вот теперь я — представитель своей страны и часто езжу поэтому за границу.

«Ты лжешь», — подумала Сага. Она не знала, откуда у нее такая уверенность, но она давно уже заметила лживость Пауля и не могла с этим мириться. Его кучер тоже говорил об этом.

Издевательски насмешливый, обворожительный, беспечный, поверхностный. И под красивым, блестящим фасадом скрывалось нечто иное. Нечто… опасное!

Сага не знала, почему она вдруг ощутила озноб летним днем, идя за ним следом.

Она почувствовала какую-то затаенную угрозу.

Ах, какая она глупая! Стоило ей только оказаться в глухом, таинственно-пустынном лесу, как в голову ей полезли всякие фантазии!

Пауль болтал без умолку. О празднествах, блеске и славе, о жизни при дворе, о женщинах, ссорившихся из-за него; пресыщенным тоном он рассказывал им о своих любовных похождениях. Сага и Марсель молча слушали его излияния.

Интонация Пауля вдруг стала трагической, но он тут же улыбнулся своей заразительной улыбкой и сказал:

— Все говорят, что я предназначен для чего-то великого. Но мне мешают — как вы понимаете, завистники. Многим не нравится, что я продвигаюсь вперед. Высокопоставленные господа не любят соперников. Так что карьера моя еще не состоялась. Но не все еще потеряно! Пауль фон Ленгенфельдт не из тех, кто вешает нос! Я продолжаю действовать тайком. И в один прекрасный день… Нет, я не буду заранее хвалиться.

— В самом деле, — с усмешкой произнесла за его спиной Сага.

Он бывал неотразим, когда чувствовал себя великим, когда его переполняла радость жизни. Тогда он вызывал всеобщее восхищение. Надо же, какое совершенство породила природа!

Но то, что он сказал после этого, шокировало Сагу. Обернувшись к ней, он произнес:

— Ах, Сага, ты великолепна, когда вот так улыбаешься, забыв о своей сдержанности! Тебя хочется обнять и без конца смотреть на твою улыбку! Видеть тебя радостной, счастливой, божественно прекрасной! Да, в самом деле, Сага! Если бы ты только не выглядела такой печальной!