Маргит Сандему - Немые вопли

Ион ничего не ответил, но подумал: «Это уж мое дело».

— Возьмешь на себя мужчин, Рикард? — сказал Натаниель. — Мне нужно поговорить с Тувой.

Рикард кивнул. Пропустив их вперед, Натаниель пошел следом вместе с Тувой.

Сначала они молчали.

Потом Тува сказала:

— Человек всегда хватается за соломинку.

— Я знаю, — ответил Натаниель. — Для таких, как ты и я, не очень-то легко найти себе возлюбленного.

Она бросила на него быстрый взгляд. Неужели он пошел по той же дорожке? Он, что, с ума сошел?

— Мы стоим вне общества, — продолжал он, думая при этом об Эллен.

— Да, — сказала она. — Я думала, что он любит меня. А ведь тогда человек может сделать все, что угодно, не так ли?

— Да, это так. К сожалению, и преступление тоже, если это приносит радость другому.

— Значит, ты…

— Пока еще нет. Но я встретил одну девушку, ради которой готов совершить то же самое, что и ты ради него. Вызволить ее из тюрьмы! Ты в самом деле влюблена в него?

— Да что там говорить! Он называет меня огородным пугалом. И все же я немного поколдовала, и этот крестьянин обжегся о свое ружье и бросил его. Но Улав злоупотреблял моей помощью.

Немного помолчав, она добавила:

— Я чувствую себя такой одинокой, Натаниель.

— И поэтому ты становишься на сторону зла? Ты полагаешь, там тебе и место?

— Да, во всяком случае, мне не место среди преуспевающих и счастливых!

— Тува, мы с тобой избранные!

— Это ты избранный. А я просто меченая.

— Но ты предназначена для того, чтобы поддержать меня в борьбе против Тенгеля Злого.

— Почему я должна это делать? Я была рождена под его знаком. И охотно стану на его сторону. Вы все такие скучные, такие правильные!

Натаниель остановился и посмотрел на нее.

«Так, должно быть, выглядела Ханна, — думал он. — Низкорослая, коренастая, плотная, с гротескными конечностями, с лицом, покрытым родинками и родимыми пятнами, с глазками-щелочками и приплюснутым носом». «Господи… — в отчаянии продолжал Натаниель, обращаясь к Богу, как это делали многие до него в течение нескольких столетий. — С тем, что Ты даешь человеку такую безнадежно уродливую внешность, еще как-то можно смириться, ведь и Ты, бывает, проморгаешь что-то… Но в таком случае, Тебе не следовало бы давать бедняге тоскующее сердце, способность любить!»

Как ему следовало поступить с Тувой? Если она перейдет на сторону Тенгеля Злого, это будет просто катастрофой.

— Я стала злой из-за окружающего меня зла, — сказала она. — Мне хочется мучить красивых, удачливых, счастливых людей. И я так и делаю.

— Делаешь? — в ужасе произнес он.

— Конечно, — усмехнулась она. — Но пока это еще пустяки. Например, делаю так, чтобы у красивой девушки накануне свидания вскочила на носу бородавка. Или делаю так, чтобы у какой-нибудь нарядно одетой дамы торчала из-под платья комбинация. Это забавляет меня, Натаниель, что бы ты ни говорил. Ведь в моей жизни не так уж много развлечений.

— Но твои родители все делают для тебя, я это знаю.

— Я тоже это знаю. Но родители мало чем помогут, когда в день на Ивана Купалу тебе так хочется пойти со всеми на праздник, но никто не зовет тебя.

Положив ей руку на плечо, Натаниель сказал:

— Дорогая Тува! Ты же знаешь, все в нашем роду любят тебя!

— Не подлизывайся, Натаниель, меня этим не купишь.

Он убрал руку.

— Тува, я говорю серьезно. Нам с тобой предстоит адская работа. И мы должны быть готовы к этому.

— Ты слишком слаб пока, я это знаю.

— Откуда ты это знаешь?

— Наши уважаемые предки сообщили об этом Бенедикте. Она поддерживает с ними контакт.

— А что они сказали о тебе?

— Они озабочены. И это забавляет меня. Натаниель не знал, что на это сказать, ему не хотелось читать ей наставления.

Они думали каждый о своем, он и Тува, и никто из них не мог читать мысли другого. Возможно, так было лучше.

Ведь Натаниель не мог сконцентрироваться на ней, о чем очень сожалел. Потому что он думал теперь об Эллен и о том, что он потерял ее. Он больше не должен видеться с ней. Это было для него просто невыносимо, он не хотел жить без нее, зная, что и она не хочет жить без него.

А Тува?

Мысли ее были настолько жуткими, что она вынуждена была скрывать их.

«Натаниель? — презрительно думала она. — Милый, добрый Натаниель, покорный, как жертвенное животное! Я могу улыбаться тебе, но из этого не следует, что я с тобой заодно! У меня совсем другие планы, я знаю, кто мой господин и учитель! Ему я хочу служить!»