Майкл Муркок: В поисках Танелорна

Наполовину ослепленные сказочно неповторимым зрелищем, путешественники отодвинулись от иллюминаторов. Глаз отдыхал на пастельных переливах голубого неба. А снизу по-прежнему доносился хрустальный звон стекла и кристаллов, которыми жители Париса украшали свои улицы, выложенные кварцевой плиткой. Даже свирепые военачальники Империи Мрака, убийцы с руками, обагренными кровью, не устояли перед волшебной красотой хрустального города и пощадили его, не тронув ни одного здания. Ходили слухи, будто дети, рожденные в нем, оставались слепыми до трех лет, пока их глаза не становились способными воспринимать эту сверкающую красоту, в которой обречены были ежедневно находиться все горожане.

Миновав Парис, они оказались в плену огромной серой тучи. Пилот, который согревался во время полета не столько за счет теплого радиатора, расположенного в носу машины, сколько за счет толстого стеганого комбинезона, попытался подняться вверх, надеясь отыскать просвет в облаках. Но поскольку никакого просвета не было, он предпочел не рисковать понапрасну и, снизившись до трехсот футов, повел аппарат над унылой зимней равниной, окружавшей Карли. Мелкий моросящий дождь вскоре перешел в настоящий ливень. Быстро смеркалось, но они уже почти достигли цели. Вскоре впереди зажглись огоньки, и вдали показался город. Описав широкий круг над живописными крышами, крытыми либо светлосерой, либо темно-красной черепицей, они снизились и приземлились в широкой низине, заросшей зеленой травой, вокруг которой раскинулся город. Для орнитоптера, который никогда не отличался особым комфортом, посадка получилась довольно мягкой, тем не менее Хоукмун с Иссельдой были вынуждены изо всех сил цепляться за привязные ремни, пока пилот с последним судорожным взмахом крыльев аппарата не повернул к ним залитое дождем лицо и не дал знак, что они могут покинуть кабину. Дождь разошелся и вовсю молотил по крыше, так что путешественники вынуждены были с головой накрыться накидками, захваченными в дорогу. Согнувшись в три погибели, люди бежали против ветра, таща за собой экипаж. Хоукмун дождался, пока экипаж подгонят поближе к орнитоптеру, и лишь после этого открыл дверь и выпрыгнул наружу. Подхватив Иссельду, он помог ей как можно скорее забраться в экипаж. Едва лишь они заняли места, как мотор машины громко зачихал, она резко развернулась и помчалась в город, откуда ее только что доставили.

– Сегодняшнюю ночь мы проведем в Карли, – объявил Хоукмун. – А с утра пораньше отправимся на Серебряный мост.

По поручению графа Брасса в Карли для них сняли комнаты на одном из немногих постоялых дворов, переживших нашествие войск Империи Мрака. Это оказалась небольшая, но уютная гостиница поблизости от летного поля. Иссельда вспомнила, что останавливалась здесь давным-давно, когда еще совсем ребенком путешествовала вместе с отцом. Она оживилась, но вскоре воспоминания детства привели ее к мыслям о Ярмиле. Иссельда помрачнела. Хоукмун заметил, как изменилось настроение жены, и ободряюще обнял ее за плечи, когда после сытного ужина они поднимались по лестнице в отведенные им комнаты. Несмотря на то что супруги утомились после долгого дня путешествия, они еще долго беседовали, пока не исчерпали все темы разговоров, после чего сразу заснули.

Но привычные видения тут же наводнили сон Хоукмуна. Лица и изображения боролись друг с другом за его внимание. Умоляющие глаза и руки, заломленные в безмолвном призыве. Казалось, весь мир, вся Вселенная кричала ему в лицо, стараясь быть замеченной или пытаясь добиться помощи.

И вот он уже стал Корумом, вадхагом, чуждым этому миру, который скакал навстречу смрадным фои мьори, ледяному народу, вышедшему из преисподней…

А теперь он стал Элриком, последним принцем Мелнибонэ. В правой руке он держал клинок, в то время как левая покоилась на передней луке искусно сделанного седла из шкуры гигантской ящерицы, слюна которой способна воспламенять все, на что она попадает.

А потом он стал Эрекозе, бедным Эрекозе, который вел армию элдренов к победе над людьми, своими собратьями… И Урликом Скарсолом, владыкой Южного льда, участь которого – вечно носить Черный Меч – вызвала сострадание…

ТАНЕЛОРН…

О, где же он, где этот Танелорн?

Разве он никогда не был там, разве не ведомо ему чувство мира и абсолютного душевного покоя, полноты жизни и того счастья, которое способен испытывать лишь тот, кто глубоко страдал.