Майкл Муркок - Защитник Гараторма

– Оладан! – крикнул он, зная уже, что перед ним отнюдь не его друг.

На лице мелькнула улыбка, и незнакомец, казалось, готов был уже с ним заговорить… И внезапно исчез.

Хоукмун с головой накрылся грязными шелковыми простынями и съежился, сотрясаемый ознобом. Он внезапно осознал, что вновь стремительно движется к безумию, и, вполне вероятно, прав был граф Брасс, и на протяжении пяти лет он был жертвой галлюцинаций.

Чуть позже он все же заставил себя подняться с постели и снял с зеркала тряпку, которой накрыл его, поскольку не желал видеть собственное отражение. И узрел по другую сторону пыльной поверхности изможденное лицо, неуверенно встретившееся с ним взглядом.

– Я вижу перед собою безумца, – пробормотал Хоукмун. – Безумца, который убивает сам себя.

Отражение послушно двигало губами, повторяя его слова. В глазах застыл страх, а посреди лба смутно белел шрам в форме круга. Там, где некогда горел Черный Камень, колдовской самоцвет, способный испепелить разум человека.

– Но существуют и другие вещи, способные лишить нас рассудка, – пробормотал герцог Кельнский, – куда более изощренные, чем какой-то кристалл, и куда более действенные. О, с какой изобретательностью сумели отомстить мне владыки Империи Мрака даже за порогом смерти. Мучительной гибели заживо они подвергли меня, навсегда уничтожив Иссельду.

С тяжким вздохом он вновь закрыл зеркало, затем с трудом вернулся на постель и сел, не осмеливаясь больше поднять глаза к потолку, где только что видел человека, так похожего на Оладана.

Примирившись с очевидностью своего несчастья, скорой смерти и безумия, Хоукмун слабо пожал плечами.

– Я был воином, – промолвил он, – а сделался недоумком. Я обманывал сам себя. Думал, что смогу преуспеть в начинании, достойном лишь величайших ученых, колдунов или философов. Увы, дело это оказалось мне не по силам. Я добился лишь того, что из опытного здравомыслящего человека превратился в жалкое существо, чье отражение только что видел в зеркале. Слушай, Хоукмун, слушай меня как следует. Ты говоришь сам с собою, бормочешь себе под нос, ты бредишь, стонешь, слишком поздно искупать свою вину, Дориан Хоукмун, герцог Кельнский. Ты гниешь заживо.

С обметанных лихорадкой губ сорвался легкий вздох.

– Твое предназначение было в том, чтобы сражаться, носить меч, праздновать воинские ритуалы, но теперь эти столы с макетами стали для тебя единственным полем битвы, и ты настолько обессилел, что не поднимешь даже кинжал, не говоря уж о добром клинке. Даже если бы ты этого пожелал, то не смог бы забраться в седло.

Он рухнул на грязную подушку и закрыл глаза руками.

– Пусть, наконец, явятся демоны, – воскликнул он. – Пусть подвергнут меня страшным мукам. Это правда, я безумен.

И подскочил, ибо ему послышалось, будто кто-то застонал совсем рядом. Лишь усилием воли Хоукмун заставил себя взглянуть в ту сторону. Но оказалось, что это всего-навсего заскрипела дверь и в проходе опасливо застыл старый слуга.

– Господин?

– Они говорят, что я безумен? Да, Вуазен?

– О чем вы, господин?

Этот старик был одним из немногих челядинцев, кто по-прежнему продолжал ухаживать за Хоукмуном. Он был приставлен на службу к герцогу Кельнскому с того самого дня, как тот прибыл в замок Брасс, и теперь едва ли не больше всех тревожился за своего хозяина.

– Они шепчутся об этом, Вуазен?

Тот растерянно развел руками.

– И есть с чего, сударь. Другие говорят, что вы болеете… Я уже и сам начал подумывать, не лучше ли вызвать к вам лекаря…

Прежние подозрения вновь вернулись к Хоукмуну.

– Лекаря или отравителя?

– О, сударь, но вы же не думаете…

– Нет, конечно, нет. Я ценю твою заботу, Вуазен. Что ты мне принес?

– Ничего, сударь, кроме новостей.

– От графа Брасса? Доволен ли он своей поездкой в Лондру?

– Нет, не от графа Брасса. От человека, который пожаловал в наш замок. Насколько я понял, это старый знакомый графа. Мы известили его, что граф в отъезде и препоручил вам все свои обязанности, и потому он попросил вас принять его.

– Меня? – Хоукмун мрачно усмехнулся. – Но разве во внешнем мире не знают, во что я превратился?

– Думаю, что нет, сударь.

– И что ты ему ответил?

– Что вам нездоровится, но я передам его просьбу.

– И ты сделал это.

– Да, сударь, я это сделал. – Вуазен замялся. – Сказать ему, что вы плохо себя чувствуете?

Хоукмун кивнул было головой, но внезапно передумал и с трудом сел на постели.