Кристофер Паолини - Брисингр

— Значит, так, — сказала Насуада и, не выдержав, вскочила и в волнении заходила по кухне. — Ты — сын Брома. Это во-первых. Во-вторых, кровопийца Гальбаторикс черпает силы из душ тех драконов, чьи тела уже умерли. Нет, что-то слишком много для меня, всего сразу мне не осилить, не уразуметь… — Она снова нервно потерла руки. — Ну, по крайней мере, нам теперь известен истинный источник власти и могущества Гальбаторикса.

Арья, стоявшая совершенно неподвижно, с застывшим лицом, вдруг прошептала:

— Драконы еще живы… — И она сложила руки перед грудью, словно для молитвы. — Они все еще живы, хотя прошло столько лет!.. Ах, если б можно было рассказать об этом моим соплеменникам! Как бы они возрадовались! И каким гневом наполнились бы их сердца, если б они узнали, что Элдунари оказались в плену, в рабстве у Гальбаторикса! Да мы бы бросились в Урубаен и не останавливались бы до тех пор, пока все Элдунари не стали бы свободны. Даже если бы большая часть эльфов при этом погибла!

«Но мы не можем рассказать им об этом», — сказала ей Сапфира.

— Да, не можем. — Арья опустила глаза. — А жаль! Насуада посмотрела на нее:

— Не обижайся, пожалуйста, но мне тоже очень жаль, что твоя мать, королева Имиладрис, не поделилась с нами сведениями об этом значительно раньше, когда мы еще могли ими воспользоваться.

— Согласна с тобой, — хмуро кивнула Арья. — На Пылающих Равнинах Муртаг сумел победить вас, — она кивнул; в сторону Эрагона и Сапфиры, — только потому, что попросту не знали: Гальбаторикс в любой момент может передать Муртагу силу Элдунари. Именно поэтому вы и действовали столь неосторожно, не предприняв должных мер, способных оградить вас. Если бы у Муртага не взыграла совесть, вы бы уже давно стали пленниками Гальбаторикса. Я признаю: у Оромиса и Глаэдра — да и у моей матери тоже — имелись веские причины держать в тайне сведения об Элдунари, однако их скрытность невольно сыграла на руку нашим врагам. Я непременно поговорю об этом с матерью при первой же возможности.

А Насуада все продолжала нервно метаться по комнате между кухонным столом и очагом. Потом остановилась и постучала по полу носком сапога.

— Я очень многое узнала от тебя, Эрагон, — сказала она. — Мне теперь есть над чем подумать… Впервые за всю историю существования варденов у нас появился реальный способ победить Гальбаторикса… Если мы сумеем как-то преградить ему доступ к этим сердцам сердец, он сразу лишится большей части своих сил, и тогда вам вместе с остальными нашими магами, возможно, удастся одолеть его.

— Да, но каким образом нам преградить ему доступ к Элдунари? — спросил Эрагон.

— Пока не могу сказать, но уверена: это наверняка возможно! А потому с нынешнего дня вы займетесь решением этой проблемы и попытаетесь найти ее решение. Все остальное не столь важно.

Эрагон, почувствовав, как пристально смотрит на него Арья, встревожился и вопросительно посмотрел на нее.

— Меня всегда занимало, — задумчиво произнесла она в ответ на его немой вопрос, — почему яйцо Сапфиры выбрало именно тебя, а не упало где-нибудь в чистом поле. Мне это представлялось неким чересчур удачным совпадением. Я была уверена, что это никак не могло произойти случайно, но разумного объяснения так и не находила. А теперь поняла. Мне, конечно, следовало бы раньше догадаться, что ты — сын Брома. Я была с ним довольно близко знакома, а ведь ты так на него похож.

— Правда?

— Ты должен гордиться, что имеешь право называть Брома своим отцом, — заметила Насуада. — Это был во всех отношениях замечательный человек. Если бы не он, и варденов бы в Алагейзии не существовало. И это справедливо, что именно тебе выпало продолжить его дело.

Арья же тихо спросила:

— Эрагон, а можно нам взглянуть на Элдунари Глаэдра?

Эрагон колебался. Потом все же вышел наружу и, сняв с Сапфиры седельную сумку, достал оттуда холщовый мешочек. Осторожно, не прикасаясь к Элдунари, он распустил шнурок, стягивающий горловину, и ткань сама соскользнула вниз, открыв взгляду золотистый самоцвет. В отличие от того, каким Эрагон видел Элдунари в последний раз, сейчас сердце сердец светилось совсем слабо, что, видимо, свидетельствовало о крайне угнетенном состоянии Глаэдра.

Насуада наклонилась над камнем, глядя, казалось, в самую его сердцевину, где вспыхивали золотистые огоньки, отражаясь в ее глазах.

— Значит, Глаэдр действительно там, внутри? — спросила она.

«Действительно», — подтвердила Сапфира.