Сусанна Арменян - Два пешехода

У Янбура потемнело лицо. Он посмотрел на Ингьора (который, напротив, бледнел на глазах и перестал рыдать). Потом Янбур посмотрел на Литу, и наконец взгляд его остановился на мече, который он только что бросил на землю.

Лита уже приготовилась снова заламывать руку рыжеволосому, как вдруг на полянку вышел еще один субьект в коричневом пледе, точная копия кавалера Грглафа (то есть Темречогрена Э), но без кошек. Янбур и все остальные застыли в изумлении. А Лита, кроме того, еще и успела мимолетно — про себя — удивиться: "Как это получатся, что вокруг темнота, а все так четко видно?".

— Ах, неужели ты всегда говоришь правду? — весело и страшно спросил новоприбывший у Грглафа. — И всё, что ты насочинял про меня, братец, тоже истинная правда?

Все поняли, что перед ними — Вокищнеберг, легендарный измеритель Каньона шагами.

— Я… я… — бормотал Грглаф, уже не улыбаясь ни одним из уголков рта.

Кошки, жалобно подвывая, разбегались от него во все стороны. — Братишка, родненький, а ты… ты вернулся уже? Так скоро?..

Вокищнеберг смотрел на Грглафа, Грглаф на Вокищнеберга. Воспользовавшись моментом — тишиной между репликами и отсутствием видимых действий, — Лита подобрала оба меча и бросилась к Валуну.

Чье-то "Сто-о-ой!" донеслось до нее, но она уже залезла на самую вершину и, сложив мечи вместе, приложила их концы к поверхности Валуна. Она видела обращенные к ней лица Янбура, Ингьора, Грглафа и Вокищнеберга, показавшиеся ей чем-то похожими друг на друга. Она вдруг поняла, чем — на них было одинаковое выражение ужаса.

Когда мечи стали с шипением входить в камень, братья (и колдуны, и драчуны) бросились наутек.

Лита успела заметить, что камень потеплел. Он быстро согрелся до невозможной температуры и даже подрагивал. Она разжала руки. Оружие и без ее усилий мягко опускалось вглубь Валуна, само по себе. Мечи внезапно раскалились докрасна.

Потом Лита увидела лицо Фомы — и совсем рядом. Ее что-то схватило и унесло с Валуна прочь.

Когда мост — и когда сон — был позади — и перестал сниться, Лита открыла глаза. Она увидела небо и звезды. Звезды были странные. Черные звезды — на белом небе — двигались, как бусинки по стеклу. "Значит, не звезды, значит птицы, — подумала Лита. — Значит, не ночь".

— Ты цела? — услышала она голос Фомы и села.

— Что случилось? — спросила она, глядя на расстроенное лицо Фомы. — Где мы? Где они? Где все? Где камень?

— Мы всё там же, но подальше. Валун взорвался, мечей больше нет. Я едва успел унести тебя оттуда. Братья разбежались, и те, и другие. Потом они встретились и помирились, и те, и другие.

— Хочу домой, — призналась Лита. — Или хотя бы в русалочий замок.

— Давай попробуем, — кивнул Фома.

— А как — без воронок? — спросила Лита.

— Давай споем песенку, — сказал Фома, садясь поближе к Лите.

Лита открыла глаза. Она боялась посмотреть на небо. Она была в лодке.

Правила Ахакада, отталкиваясь шестом. Замок Фи пропадал в туманное мгле.

— А где Фома? — спросила Лита.

— Встречает тебя на берегу, — ответила Ахакада. — С букетом из опиумных маков. В венке из нарциссов. В ожерелье из лавровых листьев. На зеленом камне у самой воды… Голову ему отпилить, что ли?..

Лита радостно обернулась к берегу.

Там стоял Кристобаль Колумб, при всем параде, широко улыбаясь и держа перед собой поднос со сложенными стопкой блинчиками.

— Я написал поэму, — сообщил он, как только лодка и Ахакада исчезли и Лита сошла на берег. — Я назвал ее "О РЕЛЬСАХ ПЕТЛЯЮЩИХ". Я скоро издам ее. Устрою шикарную презентаци. С блинчиками. Вот с этими.