Андрей Стерхов: Атака неудачника

Господин Холобыстин вздрогнул, будто его кто укусил, но уже в следующий миг замахал на меня рукой:

— Что вы, что вы, какие деньги! Какие суммы! Бюджет у нас копеечный. Еле-еле концы с концами сводим, можно сказать, нищенствуем. — Секунду-другую помолчал, затем добавил: — Но с другой стороны и больших долгов нет. Чего нет, того нет.

Я посмотрел на его часы немереных каратов, перевёл взгляд на дорогие заморские боты, вспомнил о недавней поездке на родину Вильяма нашего Шекспира и подумал: ага, особенно вы, господин писатель, нищенствуете, просто нищебродствуете и работаете на голом энтузиазме.

Оставил эти мысли при себе, вслух же заметил:

— Должна, должна быть какая-то причина. Причём причина веская. Поверьте моему богатому в этих вопросах опыту: проклинать без веской причины никто никого не станет. И я объясню, почему. Потому что это слишком затратное и вредное для здоровья колдуна занятие. Одного — трудно, двоих — очень трудно, ну а сразу троих предать проклятию — тут можно запросто надорваться. И это, Семён Аркадьевич, не фигура речи. Так что, поверьте, обязательно должно быть нечто такое, ради чего неизвестный нам товарищ серьёзно потратился.

Выслушав меня внимательно, писатель какое-то время молчал и нервно теребил шляпу. Потом вдруг оживился.

— Знаете, господин частный сыщик, — перейдя на доверительный полушёпот, подался он к столу. — Я тут подумал, и вот что вам на этот счёт скажу. А ведь существуют могущественные силы, которым наш альманах, что та красная тряпка для разъярённого быка. Они-то как раз и могли всё это кровавое бесчинство организовать. С них станется.

Говорил он с таким жаром, с такой внутренней убеждённостью, что я невольно заинтересовался:

— Кого это вы, Семён Аркадьевич, имеете в виду?

— Кого? А тех, господин частный сыщик, кому подлинный талант глаза колит. Вот кого. Тех, кто из-за своих меркантильных интересов мечтает заткнуть рот бескорыстным творцам, способным тонко чувствуют трагедию нашего времени и слышать биение подлинной жизни. Тех, кто в погоне за лёгкими деньгами пытается…

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить: сейчас начнёт придавать анафеме адептов массовой культуры. Слушать пустопорожнее бла-бла-бла мне не хотелось, и я прервал пафосное блеяние, задав прямой и чёткий вопрос:

— Простите, Семён Аркадьевич, что перебиваю, но вы можете назвать конкретные имена?

Он осёкся на полуслове, глянул на меня недобро и выговорил через губу:

— Имя им легион. — После чего насупился, словно ребёнок, которому не дали рассказать стишок для Деда Мороза, чем лишили новогоднего подарка, и поставил вопрос ребром: — Так вы берётесь за это дело?

Едва сдержав улыбку (надо же обидчивый какой), я уточнил:

— А чего вы от меня, Семён Аркадьевич, собственно, хотите? Чтобы я нашёл заказчика и наказал убийцу? Этого?

— Наказать — само собой, — старательно отводя взгляд, произнёс он. — Но, прежде всего, я хочу, чтобы вы сняли с нас проклятие. Я очень и очень переживаю за своих сотрудников. Очень я за них… Да и за себя, не буду скрывать, тоже переживаю. Жить-то хочется и планов громадьё.

В эту минуту он, наверное, впервые за всё время визита стал походить на человека, который на самом деле переживает крупные неприятности. Теперь его можно было и пожалеть.

— Планы — это хорошо, — сочувственно покивал я, — планы — это здорово.

— Конечно, здорово. А тут, признаться, даже текучкой заниматься невмоготу, поскольку терзают дурные предчувствия. Ужасное, знаете ли, состояние, всё из рук валится. Поэтому такая просьба — снимите проклятие. Снимите, ради всех святых.

— Вы думаете, мне это по силам?

— Михаил Петрович сказал, что да.

Я удивился и удивился изрядно:

— Он что, на самом деле так сказал?

— Ну да. Так и сказал.

— Вы его, наверное, не правильно поняли. Увы и ах, но я не могу отменить проклятие. Даже ради всех святых. Не в моих силах.

— Почему?

— Потому что отменить его может только тот, кто наложил. Не я это придумал, таково положение вещей.

— Как же так, — растерялся писатель. — Но Михаил Петрович, он же… Вот только вчера же… И теперь это как же… Точно не можете?

— Точно, — подтвердил я, выдержал садистскую паузу и сказал, будто рассуждая вслух: — Другое дело, что могу попытаться найти проклявшего вас колдуна, если таковой, конечно, существует, и… И, скажем так, убедить его, чтоб пошёл на попятную.

У писателя отлегло от сердца, он просветлел лицом.